— Женщине, — сказал Шикович, глядя председателю в глаза.Гукан все время с самого их прихода чувствовал, что Шикович не сводит с него глаз, и этот пристальный взгляд — «чего он уставился?» — нервировал его.— Тем более необходимо помочь.— Нужна небольшая, однокомнатная, но отдельная квартира.Гукан тихо свистнул.— Товарищи дорогие, депутаты мои, вы не в курсе наших квартирных дел.— Женщина в больнице. После тяжелой операции…— На сердце, — подсказал Шикович, разглядывая на этот раз руки Гукана, в которых тот вертел толстый зеленый карандаш.— Еще одна операция на сердце? — заинтересовавшись, спросил Кушнер. — Что у нее, никого нет родных?— Нет.— А где она жила до операции?— Снимала угол. На окраине. А теперь ей необходимо медицинское наблюдение.— Конечно — согласился Кушнер и покачал головой — Случай тяжелый. Надо нам подумать, Семён Парфенович.Гукан придвинул к себе большой настольный календарь, нацелился в него карандашом.— Как её фамилия?— Савич Софья Степановна, — быстро проговорил Шикович, в упор глядя на предсе-дателя. Карандаш дрогнул. Набрякло узкое лицо, и тут же опало — щеки отвисли. Отхлынула кровь от глубоких залысин. Гукан слишком долго не поднимал глаз. А потом опомнился: что-то вроде печальной усмешки искривило его губы.— Это не того Савича?— Того, — жестко ответил Кирилл.— Она прописана у нас в городе? — голос Гукана звучал бесстрастно.— Четыре года живет. И работает.Гукан поднялся, выпрямился во весь рост, будто взобрался на пьедестал, засунул руки глубоко в карманы брюк, Сказал официально:— Что ж… Посмотрим. Может быть, поставим на очередь.— Не будь бюрократом! — почти угрожающе сказал Шикович.Гукана оскорбили не столько слова, сколько тон: как «писака этот» разговаривает с ним!— Дней через десять Савич можно выписать, — спокойно произнес Ярош и наступил другу на ногу, чтоб тот держал себя в руках.— Через десять дней, Антон Кузьмич, и речи быть не может. — Гукан обращался теперь только к хирургу. — Что вы! Да еще отдельная… И квартир таких нет — на одного человека. Существуют государственные нормы.— Тогда она займет свой дом. Судебного решения о конфискации имущества нет. Дом принадлежит ей, — сказал Шикович, глядя на этот раз не на Гукана, а на Яроша.— Ясли? — на миг остолбенел председатель, а потом широко взмахнул руками, точно журавль на взлете крыльями, и закричал, казалось, даже обрадованно: — Чудесно! Чудесно! — И Кушнеру: — Ты слышал? Выбросим на улицу детей! Сотню детей! И отдадим дом, в котором, кстати, почти ничего не осталось от прежнего, он перестроен и надстроен нами с тобой. Отдадим этот дом — кому? Дочери…— Вина Савича не доказана, — со злостью перебил его Кирилл.Гукан вышел из-за стола и остановился перед Шиковичем.— Нет, товарищ Шикович, доказана! Очень даже доказана! Всеми органами. И не думайте, что если вы нашли какую-то знахарку и она наплела вам сказок, так вы уже совершили переворот в истории подполья. Вы наивный человек, Шикович. Для меня теперь ясно, ради чего написана ваша статья. Как только появилась эта особа…— Про особу эту ты помолчи, — Кирилл хотел сказать: «Кто, как не ты, загнал ее в Сибирь?», но Ярош снова толкнул его ногой. Сейчас главная цель — квартира. Ярош дал себе слово любым способом вырвать для Зоей комнату, и ссориться с Туканом совсем не входило в его планы.