Догадались потом, что лошади чуяли близкое жилье, хлевы и, как мы их ни направляли, снова поворачивали к деревне. Мне пришлось скомандовать — дать волю коням, пускай они нас выведут хоть куда-нибудь. Помню, я еще пошутил над начштаба. что лошади умнее его компаса. Кони действительно скоро привели нас к хате. К крайней хате села. Я сам постучал. В войну люди были напуганные и отворяли ночью с опаской. Отвечали нехотя, покуда не доведывались, кто же их ночные гости — партизаны или полицейские. Долго в хате шуршали, чиркали кресалом… Наконец вышла старуха:«Бабуся, что за деревня?»«Казюры».Я чертыхнулся: мы и в самом деле полночи кружили вокруг этих Казюр, потому что, по нашим расчетам, должны были проехать мимо них часа три назад. На мой голос выглянул из своего укрытия в сенцах сам хозяин, не старый еще человек, и сразу шепотом предупредил:«Товарищ Антонюк, гарнизон у нас. В школе».«Знаю. Но нам надо переночевать. Лошади не тянут. Думаю, спят они, ваши полицейские. Мы откуда заехали?»Село большое, и от школы мы были не близко — на дальнем конце села. А что, если заночевать под боком у полицаев? Вряд ли кто нас мог видеть в такую завируху. А если и увидели соседи, так не выдадут же, не поднимут тревоги. Помимо всего прочего, кому охота, чтоб бой завязался в их селе?! Переночевать там, где стоит полицейский гарнизон, — недурная демонстрация нашей партизанской силы. Ей-богу, мне нравилась эта идея. Но хозяин охладил:«Сосед ненадежный. Опасно».Сказал он от души, заботясь о нас или, может, больше о том, чтоб не накликать беды на свою семью, неизвестно. В конце концов с нашей стороны тоже неразумно — ставить людей под удар. Лишняя осторожность никому не вредила в то время. К тому же в одной хате не разместиться — нас ехало человек семнадцать.«Что ж нам делать?»«Добирайтесь до Стригунов».Стригуны — соседняя деревня, небольшая, ближе к лесу, до нее еще километра четыре.«Боюсь, что снова будем кружить. Видишь, как разгулялась?»«Я провожу».Конь — умнейшее животное! Он сразу почувствовал, что правит им человек, хорошо знающий дорогу. Без приключений, довольно быстро мы добрались к месту ночлега. Провожатый наш ночевать не остался, как ни уговаривали его партизаны, зная, что слишком опасно в такую метель сбиться в поле с пути. Между прочим, я предложил тому дядьке:«Иди к нам, разведчиком будешь».«Не могу, товарищ Антонюк, легкие больные».И правда — кашлял человек всю дорогу. Что ж, не может, так не может, никого силком не тащим.

   А под утро, часа этак через четыре, не больше, часовой привел в хату, где я спал, Марину Казюру. Оказалось, что наш провожатый — ее брат. Его я не знал по довоенной работе. А ее знал хорошо. Я говорил уже, что она была лучшая льноводка… до войны… И сейчас работает. Года два назад я заезжал в Казюры. Марина — на ферме дояркой, учит молодых. Разбудили меня тогда — увидел ее, залепленную снегом, и испугался.«Что случилось, Марина?»«Ничего, Иван Васильевич. Поговорить пришла». «В такой час?»Улыбается. Шепотом, чтоб не разбудить партизан:«А как же еще поговорить с вами могу? В район не поедешь. В райзо не зайдешь». «Что ж, давай поговорим».Накинул я кожух, присел к столу. Она развязала платок, осторожно, у порога, отряхнула снег, тихонько обмела бурки, сшитые из старой шинели. Шепчет:«Иван Васильевич, хочу посоветоваться с вами насчет хлопцев своих».