Осенью все иначе. Коровы не просятся долгим мычанием домой, их ждут и сразу загоняют во двор, иначе придется искать на совхозном огороде, где убирают капусту Быстро исчезают с улицы дети: школа, уроки. Молча, по одному, расходятся механизаторы, даже в «Бабьи слезы» заходят по одному, компания может организоваться разве что там.В домах, во дворах как будто та же работа, но и она отличается от летней, у нее иной ритм, иная наполненность. Это ощущала Таисия Михайловна. Это была первая осень без коровы, и у нее, проворной, подвижной, на стыке дня и вечера, когда кончалась работа на врачебном пункте и не наступал еще час отдыха у телевизора, как бы образовывался разрыв, который она не знала чем заполнить. Не считать же приготовление ужина на троих работой. Да еще в таких условиях, когда есть русская печь, вытопленная утром, и газовая плита, на которой все можно подогреть, пока Иван вымоеттот день оставался его обед — Иван ездил в город. Задержка мУжа на машинном дворе или в конторе Таи-сИ1о Михайловну не волновала. Такое не впервой. Точно в одно и то же время семья завтракала, ужинали же часто по отдельности. Корней, например, уже поужинал и сидел в зале за уроками. Родителей радовало, что в десятом классе парень начал заниматься очень серьезно, «по-батраковски въедливо», как сказал Щерба, подгонял математику и физику, по которым в девятом классе были четверки.Таисию Михайловну особенно порадовало, когда Корней доверительно признался ей, что, хотя отец советует ему пойти в институт механизации и электрификации сельского хозяйства, он мечтает о радиотехническом. Пока что это была их тайна — от отца. Но Таисия Михайловна была уверена, что Иван не станет возражать. Ей просто приятно иметь с сыном такую радостную тайну, душевно сближавшую их.Заглянув в зал и увидев, что Корней ломает голову над задачами, представляя, какие они сложные, его задачи,— за седьмой класс она уже не умела их решать, все было не так, как в годы ее учебы, — Таисия Михайловна ходила по кухне на цыпочках, чтобы, не дай бог, не загреметь, не помешать сыну. Это ограничивало ее деятельность. Действительно, образовывался какой-то разрыв, и она чувствовала себя ненужной в доме. Нет, до трагического чувства своей ненужности не доходило, а что-то такое... раздвоенность какая-то. Например, хотелось, чтобы быстрее пришел Иван, с ним и без работы хорошо, и в то же время думала: неплохо, что он задерживается, — Корней может подумать над своими тригонометрическими или логарифмическими функциями — или что там у него? — в полной тишине, при Иване такой тишины не бывает, у него не хватает терпения сидеть молча на кухне. В который раз Таисия Михайловна с сожалением подумала, что напрасно продала корову, с коровой все же веселей. Ивану показалось, что хозяйство закабалило ее, Тасю. Да и самой ей хотелось какой-то другой жизни — интеллигентной, о которой, возможно, мечтала она в училище. Ну вот, имеет она такую жизнь. А выходит, радости от нее мало. Поздно, что ли? Или каждой лягушке свое болото? А что будет, когда вылетит из гнезда Корней, а Валя не вернется в совхоз? Женская доля такая — выйдет замуж и очутится с каким-нибудь лейтенантом на Курилах.Таисия Михайловна ощутила холодок пустоты и сильнее, чем обычно, почувствовала свои годы. Мысль о старости испугала ее. С тарелкой в руке, с рушником на плече, она не без страха приблизилась к небольшому зеркальцу, повешенному на косяк окна, перед этим зеркальцем Иван брился; сама она заглядывала в него редко, любила увидеть себя всю в большом трюмо в спальне. Фигура у нее стройная, молодая, одежда модная, а морщинок вот этих издали не видно Она разгладила пальцем веер лучиков у глаз. Но особенно не нравились ей складки на шее, почему-то они показались самой явной приметой старости. Она видела их и раньше, но старалась не обращать внимания, будто надеялась, что через день-два они исчезнут, как веснушки, как коревая сыпь или фурункул. Во всяком случае, ни разу еще, пожалуй, не думала так безнадежно, что вот она, неизлечимая болезнь, — старость. Показалось, что виновата в этом не она, а та, что глядит на нее из зеркала, грустно и растерянно. И Тася показала той, в зеркале, язык: вот тебе, чертова бабуся! Ты старей, а я не буду! И засмеялась по-детски, обрадованно, будто обманула ту, в зеркале. Нет, она еще молодая, у нее так много желаний, самых разных!