Петроград-Брест, часть 3

— Суровая зима. Очень суровая зима. А угля нет. Я скажу товарищам, чтобы нашли вам теплую квартиру.— Спасибо. Прошу вас не беспокоиться.Кизас вошла, неся блюдечки, на которых стояли стаканы с чаем и лежали тоненькие ломтики черного, цвета бурого угля, хлеба.Женщина поставила чай и хлеб перед Аврамовым.— Пожалуйста, — сказал Ленин гостю. — Прошу попробовать хлеб, каким питается пролетариат Петрограда. Не исключаю, что рабочие пекарни, откуда берут хлеб для Смольного, стараются выпекать его лучше, чем в остальных пекарнях.Аврамов понял, что это ответ Ленина на его просьбу продать хлеб, и ему стало неловко за бесстыдство людей, поручивших ему такую миссию. Сырой, недопеченный хлеб комом стоял в горле.Ленин ел хлеб с аппетитом. Но чай допить ему не дали. Зазвонил телефон. Владимир Ильич взял трубку. И вдруг Аврамов заметил, как изменилось у Ленина лицо — вмиг налилось гневным румянцем, — таким он никогда не видел Ленина даже на самых жарких диспутах в Женеве.Председатель правительства закричал в трубку:— Товарищ Урицкий! Это черт знает что такое! Что у вас творится в городе? Вы председатель комиссии по охране Петрограда. И вы мне спокойно докладываете о такой подлой провокации. Да-да, спокойно… Немедленно найдите и арестуйте этих анархистов! Немедленно! Я вам приказываю!Бросив трубку, Ленин тут же позвал секретаря.— Бонч-Бруевича ко мне! Где Бонч-Бруевич? Почему председатель комиссии по борьбе с контрреволюцией до сих пор не знает, что в Мариинской больнице совершено гнуснейшее убийство! В больнице! Советская власть никому не позволит чинить самосуд! Сейчас же найдите мне Бонч-Бруевича! Свяжите меня с Дыбенко! Революцию топчет анархия, а им хоть бы что!Ленин был настолько возбужден и разгневан, что совсем забыл о госте. Аврамов, смущенный тем, что невольно стал свидетелем чрезвычайного происшествия, но и заинтересованный — что же случилось? — отошел в дальний угол кабинета, к окну.Несколько дней назад специальным постановлением Совнаркома бывшие министры Временного правительства Кокошкин и Шингарев, заболевшие в Петропавловской крепости, были переведены оттуда в больницу. В минувшую ночь матросы-анархисты ворвались в больницу и убили их там.В кабинет торопливо вошел Бонч-Бруевич.Владимир Ильич набросился на него:— Чем вы занимаетесь? Чем занимается ваша комиссия? Вы знаете, что случилось?— Знаю…— Почему не докладываете?— Я ездил в больницу и провел там первичное следствие.Ленин немного успокоился, голос его стал привычно деловым.— Правительство назначает следственную комиссию: Бонч-Бруевич, Дыбенко, Штейнберг. Немедленно начните самое тщательное расследование. Виновных арестовать обязательно! Одновременно подготовьте текст срочной телеграммы. Всем комиссариатам, всем председателям районных Советов Петрограда и пригородов. Комиссии по охране Петрограда. Штабу Красной гвардии. ВЧК, комиссарам вокзалов… Абсолютно неотложно поднять на ноги все имеющиеся в наличии силы и отыскать убийц!Бонч-Бруевич вышел. А Ленин с минуту сидел за столом, массируя пальцами виски. Опять начала болеть голова. Аврамов боялся пошевелиться. Но Владимир Ильич вспомнил про свидетеля и долго, строго и внимательно смотрел на него, словно изучая: как болгарин принял это происшествие и как может после рассказывать о нем? Должно быть, поняв, что тот смущен и всем видом своим показывает, что никому ничего не скажет, Ленин улыбнулся. Подошел к Аврамову и коротко разъяснил существо дела. Между прочим бросил: