Троцкий выслушал заявление Кюльмана с саркастической улыбкой.Михаил Николаевич Покровский трижды пил воду: к этому времени он отошел от левацких взглядов Бухарина, целиком поддерживал Ленина, а тут вдруг почувствовал, что мир под угрозой, и это его сильно взволновало.С необычайным спокойствием, не без остроумия ответив на обвинения Гофмана и Кюльмана, Троцкий заявил:— Мы выходим из войны, но вынуждены отказаться от подписания мирного договора.Немцы опешили. Но еще больше австрийцы. Граф Чернин просто-таки испугался. Он не понимал такой дипломатии: «Что творит этот человек? Он что, с ума сошел? Агентурные данные не подтверждают, что это инструкция его правительства. Наоборот, все свидетельствует, что Ленин — за мир. Чего же добивается Троцкий? Свалить таким образом своего премьера? Неужели у большевиков такая демократия? Меня бы за подобное повесили».По просьбе Троцкого был объявлен короткий перерыв. Во время перерыва генерал Самойло передал Троцкому телеграмму Ленина. Но тот даже не прочитал ее членам делегации. Однако постарался, чтобы заявление, заранее написанное им, подписали члены делегации — левый эсер Карелин, только что назначенный в делегацию и не очень разбирающийся в тонкостях переговоров, не больно грамотная Биценко, верный единомышленник Иоффе, растерянный Покровский…Возобновилось заседание — и Троцкий прочитал это заявление:— «Именем Совета Народных Комиссаров Правительство Российской Федеративной Республики настоящим заявлением доводит до сведения правительств и народов, воюющих с нами, союзных и нейтральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия объявляет со своей стороны состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией, Болгарией — прекращенным. Российским войскам отдается одновременно приказ о полной демобилизации по всем линиям фронта».Такое официальное заявление — не выступление в дискуссии, не пафосная речь, каких были произнесены тут десятки. Оно смутило даже радовцев. Радость свою выдал разве что один воинственный Гофман: какие возможности открываются для его армии!Кюльман обрадовался не менее Гофмана: начальнику штаба Восточного фронта ничто не угрожало, а ему и Гертлингу после их телеграммы кайзеру угрожала отставка. Парадоксально: их спасал Троцкий!Кюльману хотелось захохотать. Но хитрый и осторожный дипломат подчеркнуто вежливо и деликатно уточнил:— Насколько я понял из заявления господина комиссара по иностранным делам, существенной частью этого заявления является то, что русское правительство сейчас же намерено отдать приказ о полной демобилизации русской армии и в то же самое время отказывается подписать какое бы то ни было соглашение с делегациями противников…И тут же, заботясь о месте своем в истории, о своей «дипломатической честности», Кюльман счел необходимым предостеречь русских. Он сказал:— Военные действия, несмотря на продолжение состояния войны, приостановлены на основании существующего еще договора о перемирии, но при отпадении этого договора военные действия автоматически возобновляются… То обстоятельство, что одна из сторон демобилизует свои армии, ни с фактической, ни с правовой стороны ничего не изменит в этом военном положении.Троцкий игнорировал угрозу. Однако ему требовалось прикрыть себя словами. Он снова выступил с речью, в частности сказал: он, дескать, понимает, что империалистические правительства в борьбе с Советской Россией, видимо, «будут дальше опираться на помощь пушек и винтовок».