Вячера критиковал строителей за недоделки на току, кузнеца — за плохой ремонт конных жнеек, предъявлял требования правлению, просил помочь людьми.— Все здесь, — он постучал пальцами по обложке блокнота, — намечено, так сказать, с запасом мощностей, а вот расчет людей — с максимальной нагрузкой на каждого человека. И если заболеет человек или ещё что-нибудь случится, машина моя может начать давать перебои, — обернулся он к Василю.Выступали со своими планами и другие бригадиры.Маше казалось, что планы бригадиров безупречны, что о них ничего уже не скажешь, можно только похвалить, и потому она была удивлена, когда их стали критиковать, выправлять.Выступали члены правления, сами бригадиры, Байков, Тут же все уточняли, делали перерасчеты, рациональнее расставляли Людей и тягло.Из уточненных бригадных планов рождался общеколхозный план.Василь подводил итоги.— Планы мы составили хорошие. Теперь главное — выполнить их, а это целиком зависит от нас. Людей у нас действительно мало. И нужно, чтобы каждый человек, живущий в деревне, работал.— Увидим! — прозвучал в тишине скептический возглас Наташи Гоман.— Надо организовать школьников, студентов…— Снять бригаду с гидростанции! — крикнул кто-то из мужчин.— Конечно! — поддержали его.— Другие колхозы все равно снимут своих. А нам что, больше всех надо?— Дело правления, товарищи, но я буду против того, чтобы снимать бригаду с гидростанции на все время уборки, — запротестовал Василь. — Хорошо бы, если б мы могли совсем их не трогать… Ну, если такое дело, так в самое горячее время — на неделю… Не больше!.. Звено свекловодов Рагиной будет работать в третьей бригаде в Кривцах. Седая со своим звеном станет на вывозку хлебопоставок. Почетное задание тебе, Наталия Николаевна!.. В самый короткий срок должны мы рассчитаться с государством…Василь хотел было уже перейти к обсуждению других дел, как неожиданно поднялась Настя Рагина.— Разрешите мне, — она энергичным жестом поправила свою цветастую косынку и твердо, подчеркивая каждое слово, произнесла: — Мое звено на уборку не выйдет!Если б вдруг заговорил сидевший тут немой Цимох, это, верно, удивило бы присутствующих меньше, чем такое заявление.Все головы повернулись к ней, её разглядывали так, как если бы она только что свалилась с неба. Настя покраснела, смутилась и села.Колхозники загудели, кто — возмущенно, кто — насмешливо:— Высказалась!— Генерал девичьего войска.— Ты что спряталась? Говори, выкладывай, что это за звено у тебя такое?— Как твои бураки полоть, так всем колхозом ходили.— Я вас не просила! — Она снова встала, уже бледная, с лихорадочным блеском в глазах.— Мы тебя тоже не просим! Может, прикажете в ножки вам поклониться, Анастасия Ивановна? Она не пойдет! Ишь ты какая! — возмущался Михей Вячера.— Не пойду! Пускай раньше жена председателя пойдет.Люди сразу притихли и повернулись от нее к столу, за которым, спокойно улыбаясь, стоял Василь Лазовенка. Кое-кто задержал взгляд на Маше, и она почувствовала, что ей вдруг стало душно.— Жена председателя работает, — заметил кто-то.— Не видим мы её работы! — закричала Наташа Гоман.— Где это видано, чтоб вышла колхозница замуж и работала не там, где муж, — послышался от дверей голос пожилой женщины.Но Наташа не давала рот раскрыть ни сторонникам своим, ни противникам:— Хороша работа! Муж каждое утро на лошади отвозит, вечером привозит, как барыню какую…