— Это еще зачем? Для контроля?Контроля он никакого не боялся, но сразу подумал, что горкомовцу придется уступить место рядом с шофером в кабине, а самому лезть в кузов санитарной машины на носилки, где удобно лежать, но неудобно сидеть. Но когда увидел Галину Владимировну, настроение его сразу поднялось. Заходил вокруг нее петухом. Всю дорогу через оконце рассказывал ей медицинские анекдоты, даже спел арию — похвастал своей музыкальностью и голосом. И пытался что-то плести о любви с первого взгляда.Между прочим спросил:— Вам поручено проведать архитектора?— Да.— А какой черт его туда занес?— Не знаю.— Оригинальничают. Классиков разыгрывают. Типа этого я знаю. Подумаешь, Растрелли!Сообразив, что женщина приехала не по поручению горкома, а по велению сердца, доктор весело свистнул и заговорщицки подмигнул Максиму: мол, все понимаю и молчу, ибо сам грешен.Максиму не понравилась его бесцеремонность и то, что он догадался об их отношениях. Но тут же подумал: какие отношения? Один на один они оставались несколько минут в приемной да в машине, когда он пригласил ее в театр. Он был недоволен, что она приехала. И что доктор приехал. Зачем? Он чувствует себя лучше. Это все Поля. «Что-нибудь придумаем». Придумала!Галина Владимировна почувствовала недовольство Максима и совсем растерялась, не знала, где сесть, где стать, что делать.Максиму не хотелось раздеваться при ней, под теплой пижамной курткой было просоленное по?том белье. Он взглядом попросил ее выйти. Она обрадовалась этой возможности.Очень она разволновалась. Как девочка. Однако не жалела, что приехала. С любопытством разглядывала уникальную дачку. Сразу поняла, что все тут сделано его руками. Удивилась порядку, такой не мог навести мужчина, да еще больной. Ревниво подумала: кто-то тут был. Кто? Вспомнила: Шугачева, и успокоилась. Прислушалась, что говорит врач.— Что вас сюда занесло? Строите город, а своего угла нет?— Нет.— Парадокс.— Разве их мало, парадоксов?— Это верно. Дышите глубже. Еще. Так. Не дышите. Сердце не тревожит? Сколько вам лет?Галина Владимировна не услышала, сколько ему лет. В самом деле, сколько? Даже этого она не знает. Из того, что говорил Максим Евтихиевич, она многого не слышала, словно он нарочно говорил тихо. Гремел один доктор. Крикнул, как, наверно, привык кричать сестрам:— Галина Владимировна! Ложку!Она кинулась в миниатюрную кухоньку, где, однако, не было тесно, и в стенном шкафчике сразу нашла ложку.Посмотрев горло, доктор задумался, но серьезности у него хватило ненадолго. Тут же бросил игривый взгляд на Галину Владимировну.— Могу забрать в больницу. Карета есть. Но если за вами будут ухаживать такие женщины, не как врач, как человек, не советую. В больнице вам не будет лучше.— Я останусь здесь. Не люблю шума. Предпочитаю одиночество.Доктор хмыкнул.— Такое одиночество и я предпочитаю.Максим подумал: «Нахал. Бестактный тип».Делая назначения, доктор обращался к Галине Владимировне:— Поставьте ему горчичники. Горячее молоко с боржомом. Хотя боржом труднее достать, чем коньяк до повышения цен, но вы достанете. Малиновый чай. С медом. Только мед не кладите в чай, а лижите с ложечки, — это он сказал больному. — По таблетке этазола четыре раза в день. На ночь — две аспирина...— Аспирин принимаю. Средство старое. Каждому известное.— Не все старое худо. Скорее наоборот.