И она старается ни в чем не подвести его. У нее всегда хватает такта без предупреждения понять, о чем можно говорить, о чем нельзя, что является тайной этой высокой организации и ее руководителя.Галине Владимировне сразу не понравилось, что письмо жены Карнача вскрыли в общем отделе и довольно болтливая работница экспедиции прочитала его. Так что напрасно Герасим Петрович держит письмо в секрете... Секрета уже нет. И она не выдаст никакой тайны, если позвонит.Позвонить или не позвонить?.. Рассказать или не рассказать?Набрала номер его телефона, но на последней цифре спохватилась. Разве можно говорить отсюда, из приемной?Вышла в коридор, открыла кабинет болеющего сейчас работника (все ключи лежали в приемной), заперлась там и с решимостью пловца, который кидается в холодную воду, чтоб спасти утопающего, набрала номер телефона.Раздался его недовольный, раздраженный голос:— Слушаю.От волнения выдохнула нелепое «алло».— Кто говорит?— Я... — как девочка, пискнула Галина Владимировна.— Кто я? — Он явно сердился, и волнение ее перешло в страх.— Галина Владимировна, — назвалась она шепотом, словно стесняясь своего имени.— Кто? Ах, вы?! Минуточку...Как видно, он плотно зажал трубку рукой, но все-таки прорывался его возбужденный голос, он кому-то выговаривал.Забывшись, снял с микрофона руку. Послышался другой голос:— Ты ответишь за свои слова.— Отвечу, Анох, отвечу. Я никогда не уклонялся от ответственности.Стукнула дверь. Тогда он сказал приветливо и весело:— Мне приятно слышать ваш голос, Галина Владимировна. Как вам живется? Хочу вас видеть. Но где? Стал придерживаться мудрого правила: не ходи туда, куда тебя не зовут, где тебя не ждут...— Раньше вы часто приходили к нам.— Ах, зачем вспоминать, что было! Не те времена, и мы уже не те, — он говорил шутливо, довольный, что она позвонила. Галина Владимировна почувствовала это, и тем труднее было сказать то, ради чего она отважилась на звонок. Сказать — сразу погасить ту маленькую радость, которую давал этот легкий, ни о чем разговор.Она вздохнула.— Максим Евтихиевич... Ваша жена написала заявление...Он умолк на полуслове, ничего не ответил. Только кашлянул, как бы подавая знак, что трубки не положил.— Вас будет проверять комиссия.Тогда он воскликнул, как показалось, весело:— Хо! Дорогая Галина Владимировна! Меня проверяли сто раз. Пускай проверяют сто первый. Веселей будет работать.Не понравилось, как он обратился: «Дорогая Галина Владимировна», — это как-то сразу отдаляло и отчуждало их. Поняла, что благодарности за это сообщение он не испытывает, и потому тихо, не попрощавшись, положила трубку.

  Раньше двухнедельные Дашины молчанки казались минами замедленного действия. Как это мешало работе! Ее заявление в горком — новая мина. Видишь, а как обезвредить, не знаешь.Зная Дашу и ее сестру, Максим не сомневался, что финал будет именно таким. Он думал об этом еще тогда, когда отвел свою кандидатуру в горком. Чего еще он мог ждать от жены? Благородства? Интеллигентности? Куда там! Она жаждет одного — отомстить любыми средствами. А средств у нее немного, фантазии не хватает. Да, он ждал этого... Однако, когда Галина Владимировна сказала о заявлении, ему будто жабу кинули за пазуху. И тут же предупреждение о проверке. Он сразу понял, какой заход делает Игнатович. Страхуется. Поэтому в самом деле стало весело, злорадно-весело. Давай, Герасим Петрович, проверяй! Я покажу тебе все огрехи, допущенные под твоим руководством!