В добрый час, часть 3
Максим растерялся. Она приветливо улыбнулась, тихо спросила:— Максим? — и, не ожидая ответа, повернулась и крикнула — Леша! Встречай!Максим, забыв обо всем, не поздоровавшись с женщиной, стремительно бросился в комнату.Брат! Алексей! Семь лет не виделись!От кровати обернулся низкий коренастый человек с бритой загорелой головой, в расстегнутой шелковой рубашке, широко раскинул руки.— Максим! Меньшой чертушка!Они крепко обнялись, закружив друг друга по комнате. Потом Алексей оттолкнул Максима, сам сделал шаг назад.— Погоди! Дай посмотреть, каким ты стал! Ну-у, брат! Дуб! Женя, Женя! Иди знакомиться!Из-под одеяла на кровати вылез мальчуган лет полутора, протянул ручки, закричал:— Мама! Папа! На! На! На!..— И ты хочешь знакомиться? Давай, давай, — отец подхватил малыша на руки.Пожимая руку жене брата, Максим быстрым мужским взглядом окинул всю её ладную фигуру. Не без зависти подумал: «Красивую женку отхватил, дьявол куцый».Женя, как бы прочитав его мысли, шутливо сказала: — Я думала, вы такой же коротышка, как мой муж, а вы вон какой…— Теперь племянника на, целуй, — Алексей передал сына Максиму. — Игорь Алексеевич Лесковец. Прошу любить и так далее…Мальчик обхватил Максима за шею, по-детски смешно чмокнул в висок. Малышу не хотелось ложиться спать, и он был рад, что отец взял его из постели и отдал дядьке, у которого, по всему видно, нет никакого намерения заставлять его спать.— Простите. У меня блин в печке. Женя вернулась на кухню.Братья остались одни, если не считать Игоря, который чувствовал себя на руках у дяди совсем как дома: бесцеремонно забрался в карман гимнастерки, достал авторучку, вытащил многочисленные квитанции и записки и побросал их на пол. Максим, который, вероятно, первый раз в жизни держал такого малыша, чувствовал себя значительно хуже, не зная, как с ним обращаться. Попытка отца забрать мальчика от Максима встретила решительный отпор.— Пусти его. Пускай бежит к матери, Разбойник этакий, В дядьку, должно, пошел.Женя позвала мальчика, и он мигом забыл о Максимовых карманах, соскользнул на пол и затопал к матери.Братья ещё раз оглядели друг друга.Потом Алексей сел за стол; оперся о него грудью, потер ладонями лоснящуюся голову. Взгляд его изменился — стал как-то холоднее, с лица сошла улыбка.— Значит, слушали на бюро?Максим сразу насторожился, поняв, что брату о многом уже рассказали. — Да, слушали»— Ну и что?— Известно что. Пропесочили как следует. Алексей крутнул головой.— Пропесочили… Значит, было за что.— В нашем деле всегда будет за что… Это не то, что у вас…— Вот как! — удивился Алексей и, поднявшись, прошелся по комнате, широко, по-моряцки, расставляя ноги. Остановился перед Максимом, резко спросил: — Взыскание дали?— Нет. Ограничились проборкой. — Максим чувствовал, что начинает злиться, и старался говорить как можно спокойнее, мягче, свести этот, неуместный в такое время, как ему казалось, разговор к шутке.— Зря. Стоило дать за все то, что мне тут о тебе порассказали.— Кто?— Кто — неважно. А что — ты сам знаешь, — Алексеи опять прошелся.Максим подумал уже довольно неприязненно, с раздражением: «Тоже в духовные наставники лезет. Без тебя мало советчиков… Хоть бы такт имел. В первую же минуту с выговором…»Алексей вздохнул.— Та-ак одним словом, ерунда получается, дорогой брат… Тебя народ выбрал… И выбрал не потому — пойми это! — что ты, как говорится, звезды с неба хватаешь… Нет! Выбрали в надежде, что сын будет достоин отца…