Дела наплывали одно на другое. Но в четыре часа, с опозданием всего на несколько минут, Владимир Ильич спустился на второй этаж, в свою квартиру.Обедали на кухне, за небольшим белым столиком. Кстати, там было тепло и можно было отогреться после довольно прохладного кабинета. Владимир Ильич ощутил это приятное тепло, бодрящее после холода, удовлетворенно потер руки, переступал с пяток на носки — разминка ног. Со стороны можно было подумать, что человек только что окончил легкую и приятную работу и теперь отдыхает в ожидании сытного обеда. Он действительно прошел к плите, поднял крышку кастрюли. Аппетитно вдохнул пар от супа. Похвалил:— Ах, как вкусно пахнет! — и признался искренне и просто: — Проголодался сегодня. Холодно.— Ты мерз? — заботливо спросила Надежда Константиновна.— Нет. В кабинете тепло. Сегодня в совнаркомовском буфете не было хлеба.Надежда Константиновна и Мария Ильинична смолчали, но с грустью подумали, что позавтракал Ильич в половине восьмого, а теперь четыре, и Председатель Совнаркома не смог получить к чаю куска черного хлеба.Суп был жиденький — две картофелины, пригоршня пшена, но пахнул действительно аппетитно: умелая повариха заправила его поджаренным на каких-то двух ложках растительного масла луком и положила разные травяные, одной ей известные приправы.После нескольких минут обеденного отдыха с разговорами о еде Ленин снова переключился на заботы иного масштаба.Мария Ильинична попыталась вернуть его в отдых:— Рабочие Выборгского района приглашают тебя, Володя, и нас с Надей на встречу Нового года.— К рабочим обязательно поедем. Я постараюсь провести Совнарком в темпе. Думаю, товарищи согласятся… перед Новым годом… Правда, повестка дня пополнилась архисрочным и тяжким вопросом. Румыны учинили провокацию против нашей революционной дивизии. Мы арестовали персонал румынского посольства. Маняша, проследи, пожалуйста, чтобы ультиматум Совнаркома румынскому правительству появился в «Правде» завтра и обязательно на первой полосе.Однако Совнарком в тот вечер не собрался. Ленину позвонил нарком земледелия Андрей Лукич Калягаев и сказал, что члены правительства — левые эсеры — присутствовать не могут, у них свое, эсеровское заседание. По какой причине такая срочность? И какие дела партии эсеров могут быть важнее общегосударственных?Ленин уважал Калягаева, человека делового, серьезного, знающего крестьянство и землю. Ленин любил людей правдивых, даже если те заблуждались в своих взглядах, таким считал Калягаева. Но на этот раз не поверил левому эсеру. Из узкопартийных соображений Калягаев лгал. У наркома хватило такта и порядочности сообщить Председателю Совнаркома, что он и его коллеги не явятся на заседание. Но у него не хватило духу признать, что это обычный саботаж, нелепая демонстрация. На вчерашнем заседании Совнаркома левые эсеры учинили скандал, вплоть до протеста, в связи с телеграммой Ленина командующему советскими войсками по борьбе с калединщиной Антонову-Овсеенко.Штаб Антонова помещался в Харькове. Революция победила. Но фабрики и заводы еще находились в руках буржуазии, рабочий контроль над производством не сразу и не повсюду вступал в силу. В ответ на введение восьмичасового рабочего дня харьковские капиталисты задержали рабочим зарплату.Рабочие пошли к Антонову-Овсеенко, зная, что он — нарком Советского правительства и что его прислал Ленин.