— Когда на работу? Значит, не знает. Ловил рыбу.— Не боишься, что я потребую, чтоб вернули на мое место?Андрей Петрович хмыкнул.— Не боюсь.— Знаешь, что не вернут? Или метишь выше?— Не знаю. И не мечу. Сам прошусь в институт.— В науку?— Зря я слепил глаза над диссертацией?— Модным стало — идти в науку.— Верное дело.— Это правда: дело верное. Да только наука что-то не сильнее. Особенно сельскохозяйственная.Андрей Петрович опять засмеялся.— Подожди. Покончили с волюнтаризмом — двинем науку.Уверенность — позавидуешь. А руководитель — посредственный. Для дела лучше будет, если он подастся в науку. Там только рекомендации дают, а здесь — приказы. И сколько среди них ненужных, невыполнимых! Жена сказала с укором:— Где ты шатался? Тебе звонили. От Петра Федоровича. Просит зайти. Завтра.— Я еду к Васе. Ночью. Симферопольским. Ольга Устиновна побелела.— Что случилось?— Ничего. Просто мне захотелось поговорить с сыном. Имею я право на такую прихоть?— Неправда.Увидел: Ольга подумала невесть что. В первый год она жила в страхе за здоровье и жизнь сына, пока не съездила к нему, не увидела — возмужавшего, бодрого.Иван Васильевич обнял жену за плечи.— Какая ты паникерша! Клянусь: это — моя фантазия! Ходил-ходил — и надумал. Встретил одного товарища с сыном. На рыбалку ездили.Она заглянула в глаза — поверила. Молча сжала руку — поблагодарила, что он думает о сыне и хочет повидаться с ним. Но и другое ее тревожило.— А как же там? — кивнула вверх.— Подождут. Обходились два года.— Ты недоволен разговором?— Предложили отдел… Я ответил: только на свое место.— Так оно необходимо тебе, это место?— Мне необходимо, чтобы некоторые поняли…— Опять воюешь? Боже мой!— Два года я ни с кем не воевал. Можно наконец позволить себе такую роскошь?— Тебе кажется, что не воевал. А сегодня приходила Милана. Жаловалась. Кто-то им сказал, что по твоему предложению горком назначил комиссию проверять институт. На что тебе еще задирать Будыку?— Почему это он так испугался комиссии? Обычная общественная группа госпартконтроля. Что-то же нам, пенсионерам, надо делать.Ольга Устиновна сказала неуверенно, осторожно:— Ваня, а может, погодить с поездкой? Тебя просят зайти, а ты… будто удираешь. Что подумают?— Я вольный пенсионер. У меня свои планы.— А все же… — Чувства ее раздваивались: так хотелось, чтоб муж поехал к сыну, но не меньше — чтоб он скорей вернулся на работу. Сейчас такая ситуация!— Я надоел тебе дома? — попытался пошутить Иван Васильевич.— Не надоел. Но я не могла не видеть, как тебе необходимо быть в коллективе, среди людей. И на любой должности. Зачем тебе чины?— Нет, мне нужен чин! Чтобы наиболее эффективно отдать свой опыт да и ту энергию, что накопил за два года отдыха.— Ты на любом месте умеешь работать.— Что-то тебя потянуло на комплименты. Собери чемодан.— А может, хотя бы завтра?— Оля, я не люблю отменять свои решения. Ты знаешь. У меня не часто возникало желание поговорить о сыном. К сожалению, не часто. К сожалению.— О чем ты хочешь с ним говорить?— Ни о чем. Просто так. О жизни. Может, ему будет легче служиться…У матери глаза наполнились слезами счастья.— …а мне воевать, как ты говоришь… с волюнтаристами. Слово-то какое! А?Глаза жены мигом высохли.— Ох, Иван, Иван! Когда ты угомонишься?— Когда накроют крышкой. Да и тогда еще буду пускать биотоки и не давать кому-нибудь спокойно спать.