Посидели они недолго, с полчаса, но как-то сблизились. Янина сама напомнила, что Ольге нужно уходить, — сказала адрес и пароль, по которому незнакомый Витек должен признать ее своей.Когда Ольга одевалась в коридоре, Янина Осиповна вспомнила о платке и очень смутилась, что, переложив платок со стола на стул, забыла о нем.— А платок? Простите, ради бога...Ольга взяла принесенный Яниной из комнаты платок, развернула, как бы любуясь, и вдруг, обняв хозяйку, накинула платок ей на плечи, закутала плотно грудь, поцеловала в щеку.— Какой он тепленький, а вам нужно сейчас тепло. — И, не дав возразить растерянной женщине, быстро вышла.

  На другую явочную квартиру (кстати, слова эти она услышала от Янины Осиповны) со вторым заданием в тот день Ольга шла с еще большим интересом, по-новому возбужденная, и возбуждение это было радостное.Женщина, с которой она почти породнилась за короткое время, произвела необычайное впечатление, она как-то по-своему, по-женски, дополнила те особенные чувства, которые, возможно, впервые появились у Ольги осенью перед колючей проволокой лагеря или Седьмого ноября, когда после Сашиного упрека ей захотелось отметить советский праздник. Прорастали эти новые чувства нелегко, мучительно, по мере того, как она все больше узнавала Сашу, сближалась с ним духовно, А встречи с Командиром и его женой — как весенний дождь и после него солнце на эти живые ростки.В тот день она, кажется, наконец поняла, что же это за люди, с которыми связала ее судьба.Самое первое чувство, вынесенное после встречи с Яниной Осиповной, было неожиданным. Ученым людям она и раньше иногда завидовала, но учителей ценила не очень высоко: нервов портят много, а получают копейки. А тут впервые ей очень захотелось стать учительницей, учить детей. Вспомнила Сашины уверения, что у нее великолепная память, необычайные способности и ей обязательно нужно учиться. Просил ее пообещать, что будет учиться. Она обещала, но сама не верила себе, да и ему как-то высказала: «Какая там учеба!» А теперь шла по пустым заснеженным улицам и давала зарок, клятву самой себе, Саше, Командиру, Янине, небу, с которого порошил ласковый снежок и в котором, верила, есть бог, что обязательно пойдет учиться, сразу же, как только придут наши, не посмотрит ни на какие трудности. Были же до войны вечерние школы, будут и после войны, ведь потребность в них возрастет: подростки, которым нужно сейчас быть в школе, не учатся, перерастут.От неожиданного и просто-таки жадного желания учиться как-то сразу возросла ее уверенность в быстром возвращении наших и в обновлении жизни. И еще одно: какой прекрасной казалась теперь та довоенная жизнь, которой она как бы и не замечала или замечала тогда, когда появлялась причина поругать порядочки на рынке, в магазине, в паспортном столе, в очереди у кинотеатра, в трамвае. Теперь ей казалось странным, даже преступным, что за такие мелочи некоторые комаровцы иногда ругали советское начальство — своих же людей, из рабочих и крестьян. Так ругала старая Леновичиха, из-за этого отец часто спорил с ней, он объяснял все трудности по-рабочему. И даже по отношению к родителям в тот день в ней произошла какая-то перемена. До этого Ольга чаще вспоминала мать, особенно в тяжелые минуты, мысленно советовалась с ней, веря в ее жизненную мудрость, отца вспоминала реже, а сейчас с благодарностью думала о нем, точно беседовала с ним и, казалось, чувствовала, что он благословил ее.