— Хорошо везде иметь своего человека.— Как там наш автолюбитель?— Передай, что мы ждем его на завод, в бригаду. О разговоре, который был, пусть забудет. Ничего не было. Обязательно передай!Маша поняла.— Вы хотели выгнать его из бригады? За что?И увидела, как смутился Тарас, словно это он виноват. Вообще он был молчалив, неприметен среди друзей; больше, чем все остальные, опечален. Маша пожалела его. А потом и себя. Взгрустнулось на миг, словно предстояло ей проститься с чем-то очень дорогим,Ярош и Маша вместе вышли из больницы. Окончился рабочий день, довольно напряженный: были операции, всегда утомительные. Славик чувствовал себя хорошо, даже мать наконец доверила его дежурным сестрам и санитаркам..До автобусной остановки шли молча. Морозное солнце, казалось, и&лучало не тепло, а холод. Снег под ногами звенел на сотни ладов. Маша сказала:— Сегодня буду встречать Новый год. Ох, и погуляю! Как там Зося? Вчера я забегала на часок, так она кислая какая-то была. Заскучала.Антон Кузьмич понял ее слова как приглашение вместе отпраздновать Новый год, однако промолчал. Утром он обещал Вите и Наташе отправиться с ними на лыжах за город. Но к вечеру похолодало. Вряд ли стоит в такой мороз выходить с детьми в поле. Мать, наверное, будет против.В последние дни атмосфера в доме стала легче. Правда, жена шла на примирение осторожно. Может быть, хитрила, чтоб, не признав себя виновной, потихоньку сгладить конфликт. Раньше Антон Кузьмич старался всегда помириться кап можно скорее. Теперь же не торопил событий, однако ничем и не мешал им. Пусть все идет своим чередом. Может быть, так даже лучше в их годы: меньше горячих признаний в любви — меньше будет «трагедий ревности» и ссор. Он просто устал от всего этого. Сколько энергии и нервов приходится тратить на глупости! Когда же люди научатся понимать друг друга — в политике, в науке, в искусстве, в семье, в быту, в большом и малом? А может быть, оно и не нужно, такое идеальное взаимопонимание? Скучно будет. Борьба противоположностей — закон жизни и движения. Любовь и ненависть, любовь и ревность, тепло и холод…Много разных мыслей роилось в голове, пока Антон Кузьмич, уже один, шел от автобуса домой по тихой улице, где снег лежал с начала зимы.Жена встретила приветливее, чем проводила утром.— Вот хорошо, что ты так рано сегодня. А я точно знала, у меня уже готов обед.Еще один шаг. Ну что ж, тем лучше: для его работы в клинике и над диссертацией дома спокойствие всего дороже. Надо и ему сделать какой-то шаг навстречу.Он разделся и, помыв в ванной руки, заглянул на кухню, шутливо потянул носом воздух:— Отгадать?Это его старый фокус — по запаху отгадать, что готовится на обед. Жена засмеялась:— Не отгадаешь.И вдруг телефонный звонок. Он вышел в коридор, взял трубку.До Галины Адамовны донесся его встревоженный голос:— Что случилось? Бросьте шутки!.. Хорошо. Еду.Галина Адамовна глянула из кухни. Муж поспешно надевал пальто. Она осторожно спросила:— В отделении что-нибудь?— Нет. Звонила Маша. Просит сейчас же приехать. Очевидно, что-то с Савич. — Он застегивал пуговицы, руки его дрожали.«Как он волнуется». Галина шагнула к нему.— Можно — я с тобой?— Зачем? — спросил он с суровым удивлением. Она попятилась, сжалась, словно он замахнулся на нее.Дверь за ним со стуком захлопнулась. А она все стояла, как онемевшая.Он вернулся неожиданно быстро, через какой-нибудь час, который, однако, показался ей самым мучительным в жизни.