Петроград-Брест, часть 2

Владимир Ильич начал подсказывать ему русские слова, переводить английские фразы. Слушатели по-хорошему оживились и пришли в еще большее восхищение: все Ильич знает! Все языки.Когда Вильяме кончил, спрятанный где-то за спинами людей духовой оркестр заиграл «Интернационал». Тысячи голосов подхватили мелодию.Ленин тоже пел.У людей блестели слезы на глазах — от слов гимна, от того, что вместе с ними поет Ленин.Красноармейцам снова пришлось поработать до пота, чтобы раздвинуть толпу и сделать проход.Выйдя из манежа, Ленин задержался у машины — беседовал с Вильямсом и Битти, давал им советы, как лучше изучать русский язык, рассказывал, как сам он в эмиграции изучал английский, итальянский.Ушаков в этот момент спохватился: банда не простит невыполнения задания. Террорист, чтобы оправдаться, начинает активно командовать другими. Игрой в благородство является его утверждение, будто он не бросил бомбу около машины потому, что не хотел «убить напрасно многих людей». Ложь! Просто он прекрасно понимал: будет тут же разорван на части.«Мы его остановим и убьем на мосту через Мойку».Возможно, Ушаков был пьян, возможно, ум его действительно был затуманен, поэтому в своих воспоминаниях он путает и место митинга, и мост. Да и себя обелить старается, хотя тут же оправдывается перед организаторами покушения.Фриц Платтен был потрясен тем, что увидел и услышал на митинге.Когда они сели — Платтен с Лениным на заднем сиденье, Мария Ильинична впереди них — и автомобиль осторожно выбирался из толпы на свободную от людей заснеженную улицу, Платтен сказал:— Дорогие товарищи! Кажется, я, социалист, только теперь начинаю понимать, что такое рабочий класс. И что такое революция. Пролетарская. О таком энтузиазме в Швейцарии можно только мечтать.Довольный митингом, Ленин в темноте про себя усмехнулся:— Дорогой Платтен, не будьте излишне самокритичным. Пролетариат, он всюду пролетариат. Его нужно политически образовать. И правильно повести.Шофер Тарас Гороховик, сын белорусского крестьянина, недавний рабочий «Симменс и Гальске», вел автомобиль медленно — не занесло бы на разъезженной извозчиками дороге, везет Ленина, не кого-нибудь. Гороховик гордился своей работой, с интересом слушал разговоры Ленина со спутниками, а в той поездке жалел, что не знает языка, на котором говорят Ильич и его гость.Машина миновала Симеоновский мост через Фонтанку.Пишет Ушаков-Решетов:«Автомобиль идет. Бомбой, только бомбой. Бросаюсь вперед — автомобиль медленно движется. Почти касаюсь крыла. Он в автомобиле. Он смотрит, в темноте я вижу глаза его. Бомбу!.. Но почему автомобиль отходит, а бомба в руках? Вот я вижу и знаю, что бомба в руках и автомобиль отходит и что нужно бомбу взорвать. Словно кто-то связал руки и ноги……И тут только понял Капитан, что он проиграл битву. Солдаты его «размякли» — он не мог в этом не убедиться, и он начал одинокую стрельбу».Тогда и Ушаков, поняв, что его ждет, выхватил пистолет и, стреляя, побежал за автомобилем.Первая пуля, выпущенная, видимо, Капитаном, попала в кузов. Гороховику и Марии Ильиничне показалось, будто из-под шины вылетела ледышка и ударила в подножку или в крыло.Ленин и Платтен были заняты разговором.Более отчетливо ударил второй выстрел, и пуля просвистела над головами. Платтен, спортсмен и охотник, раньше, чем Ильич, понял, что стреляют по ним, и, схватив обеими руками Ленина за голову, за барашковую шапку, резко пригнул к переднему сиденью.