Хотел сказать, что сама она больше, чем кто-либо, увлекалась в свое время Карначовыми архитектурными идеями. Но не сказал. Странное чувство овладело Герасимом Петровичем.Снова, как тогда, в кабинете, когда он, вернувшись из обкома, застал в приемной Максима, наступила душевная депрессия, ничего не хотелось — ни оправдываться, ни ссориться с женой, ни выяснять детали. Тогда это длилось недолго. Трезво рассудив, он объяснил поведение Максима как обыкновенную, присущую ему галантность. В самом деле, если бы между ним и Галиной Владимировной что-нибудь было, Карнач, верно, не объявил бы так просто о своем приглашении.Теперь он подумал, что Карнач хитер, как сто чертей, и поверил жене. От этого стало горько.Вслед за душевным спадом накатил холодный вал злости на Максима, нехорошей злости, такой не было ни тогда, когда Карнач поставил его в неловкое положение своим самоотводом, ни после двух очень нелегких разговоров в его кабинете. Тогда были вспышки раздражительности, недовольства недавним другом и свояком. Теперь же холодная волна злости как бы застыла, крепко и надолго.«Черт возьми, мало того, что он свою семью разбивает... Лиза права, тень падает и на меня... Так он еще может внести разлад и в мою семью своим донжуанством, пренебрежением моральными нормами... С этим надо кончать! Надо дать по рукам!»Лиза поверила мужу, когда он разразился гневной тирадой против Максима, и несколько смягчилась, потому что поняла: человек, которого она в этот вечер возненавидела, получит по заслугам.Но этого ей было мало. Лиза потребовала, чтоб он уволил Галину Владимировну.Игнатович возмутился:— Черт возьми! В какое положение ты меня ставишь? За что я уволю вдову с двумя детьми на руках? Думай, что ты говоришь!— Такая не помрет, — попробовала огрызнуться Лиза.— Постыдись! Не помрет... В наше время никто не помрет. Но что она подумает о нашей справедливости!Лиза поняла, что хватила через край.

  Озябшие до дрожи, они пили в теплой уютной кухне горячий чай и тихо, почти шепотом — Марина спала— уже мирно беседовали. Сперва о спектакле, потом опять о Максиме.Игнатович между прочим сказал:— Современный мещанин. Мне не понравилось, когда он купил машину. А потом это его увлечение дачей, ее строительством. Как куркуль какой-то, частник, день и ночь строгал и пилил. На собрания не являлся. И так сползал все ниже и ниже... Я предупреждал его... Но для него не существует авторитетов.Не сразу увидели, что в дверях стоит Марина в цветастой пижаме, слушает. Когда родители заметили ее, спросила:— Это вы про дядю Максима?— Ты почему не спишь? — строго сказал Герасим Петрович.Марина вошла в кухню, села за стол напротив отца.— Папа! Объясни мне, что такое современный мещанин.— Человек, который свои личные интересы ставит выше общественных.— Я не знаю интересов нашего класса, но знаю, что свои интересы я ставлю выше классных.— Значит, и ты мещанка, — раздраженно ответил Герасим Петрович.— А ты кто? — в упор глядя на отца, спросила Марина.— Марина! — возмутилась мать. — Спать немедленно! Уроки сделала?Герасим Петрович встал из-за стола, подошел к раковине, сам сполоснул чашку, из которой пил чай. Всегда делал это при дочери — для примера, потому что только по принуждению она мыла посуду. Сказал вроде в шутку, спокойно, однако с явной ноткой обиды:— Поросенок ты, Марина, вот что я тебе скажу.