— Молодцы! — Возбужденный Кузаев бросил на планшет фуражку.«Мессер» снова развернулся — на запад. Снова спрятался за облака. Но залпы батареи ухали с предельной частотой. Ритмично, слаженно. И вдруг радостный крик разведчика, наблюдавшего в бинокль:— Горит! Товарищ майор! Горит! Пламенем!Кузаев выхватил бинокль у Шаховского.— Дай полюбоваться!Но и невооруженным глазом видно стало, как «мессер» выбросил шлейф дыма в облака, пошел на снижение.С громом, набирая высоту, пронеслось над нами звено «томагавков».Под длинной полосой дыма в небе закачались две черные точки.— В небе парашютисты! — доложил разведчик: — Двое!— Муравьев! Покажи Сухнатову и его «кобрам» фигу.Возбужденно смеялись офицеры, разведчики, связисты. Кузаев потер руки, сорвал с моей головы фуражку, подбросил в воздух.— Молодцы! Какие молодцы! Вот нежданно-негаданно! Командира СОН — к награде. И Савченко!Майор Тужников (только вчера получил майора) скривился: месяц назад, в Кандалакше еще, Ивану Савченко на партбюро записали выговор за то, что жил со своей подчиненной связисткой Ириной Мусаевой, красивой полутатаркой. Савченко не отрицал свою вину, только твердил, что любит девушку. «Он любит! Вы женатый человек. У вас жена», — почему-то излишне нервно возмущался Тужников. «Нет у меня жены», — мрачно отвечал командир батареи. «А где она? Где?»Савченко не стал объяснять где. Вообще вел себя смело, независимо. Кузаев, когда Савченко вышел, не удержался — похвалил его: «Хороший у меня командир! А любовь, брат, штука такая. Каждый может споткнуться».Выговор Савченко принял спокойно. А вот перевод Ирины на продовольственный склад, гнилую картошку перебирать, не мог простить ни Тужникову, ни Кузаеву. Как-то, когда я наведался на батарею, угостил меня спиртом, выпил сам и возмущался, упрекая заодно и меня: мол, сидел на бюро, слова не вымолвил.Чудак! Попробовал бы я, младший по званию, защищать его в таком деликатном деле! Было бы и мне!... — Шиянок! Поехали со мной. Поздравим третью. Шаховский! Остаешься за меня.Я заметил удивление на лице замполита, и мне стало неловко. Но с неожиданными решениями командира давно свыклись. И с его отношением ко мне свыклись тоже: часто давал проборку, но — отмечала Женя — любовно, по-отцовски. В конце концов, почему бы командиру не взять с собой комсорга — поздравить комсомольцев с удачей?— Подверни на первую, — сказал майор шоферу командирского «виллиса».Я догадался, почему на первую: в блоках бывшего лагеря размещались наши склады. Кузаев задумчиво курил.— Стоп! К позиции не подъезжай. А то поднимут тревогу. Иди забери Мусаеву. Сделаем Савченко подарок. — И всмотрелся в меня, немного озадаченного. — Что ты глаза вылупил? Напишет замполит докладную в политотдел? — Вздохнул, растер сапогом окурок. — Ну да хрен с ним. Пусть пишет.Ирина, москвичка, образованная девушка, никогда не была застенчивой и боязливой, не то что вологодские девчата, — разговорчивая, певунья. Но мое «Пойдем со мной» ее испугало. Она отвешивала пшено бойцу пулеметного расчета. Начальника склада не было, она не знала, что делать, кому передать ключи.«Пойдем, пойдем быстрей, командир дивизиона ждет!» Это ее совсем испугало, даже побелели угольно-черные глаза. Но, увидев у машины веселого Кузаева, успокоилась. Лихо козырнула:— Товарищ майор! По вашему приказу...— Садись. Поедешь с нами.