И вот новые жертвы войны. Дети! Дети! Ух~х! Поедем куда-нибудь.— Куда?— Куда хочешь.— Может быть, заедем к Зосе? — осторожно предложил Шикович.— Да, да… К Зосе, — сразу согласился Ярош.Они снова замолчали. Возле самого дома Ярош сказал:— Только не будем рассказывать ей об этом.Хозяйка обрадовалась гостям. А Маша, которая теперь жила у Зоей, перепугалась. Она лучше, чем даже Шикович, знала Яроша, и ее встревожил его вид. Вообще она стала бояться его после недавнего разговора. Как-то он позвал ее в кабинет Когда она вошла, он сидел за столом и читал Блока. Она остановилась у двери, удивленная тем, что он даже не поднял глаз. Это не в его привычках. Он каждого, будь то главврач или санитарка, всегда встречал одинаково — добрым взглядом, приветливым словом.Маша ждала, стараясь догадаться, зачем ее вызвали.Он сказал, не отрываясь от книги:— Они подрались из-за вас.— Кто? — хотя она сразу же поняла кто и едва удержалась от смеха.«Неужто в самом деле подрались? — подумала с веселым озорством. — Кто кого побил?»— Они работают в одной бригаде. Семьи наши дружат, вместе летом живем. Зачем вам понадобилось столкнуть их лбами?— Чтоб сделать правильный выбор, надо экспериментировать, Антон Кузьмич, — ответила она его словами и не выдержала, рассмеялась.Тогда он поднял глаза от книги и посмотрел на нее… странно очень посмотрел, как будто на ее месте каким-то чудом оказался совсем другой человек — не та сестра, которую он знал два года, любил, ценил, уважал. С которой даже подружился до известной степени, когда появилась Зося.— Странный эксперимент, — хмыкнул он, покачав головой. — Можно вас попросить, чтобы вы с нашими сыновьями таких экспериментов не производили?От этой его просьбы, подчеркнуто вежливой, официально-холодной, она страшно смутилась. Как она глупо держала себя — засмеялась, сболтнула чушь! Ей хотелось сквозь землю провалиться. Хорошо, что он опять углубился в книгу. Но она не знала, как уйти, и все стояла перед столом, онемевшая, наказанная самым жестоким образом. Очевидно, он понял, что с ней происходит, потому что сказал:— Попросите, пожалуйста, Добровольскую зайти ко мне.Потому она и перепугалась, увидев обоих отцов. А если они пришли из-за нее? Успокоил Шикович.Вышел за ней на кухню, спросил приветливо, дружески:— Маша, вы умеете варить кофе? Черный?— Умею.— Вы все умеете. Из вас выйдет чудесная жена.Он дал ей денег на кофе и коньяк. Она обрадовалась поручению.Зося заволновалась было, хотела переодеться, чтоб принять гостей, как положено хозяйке. Но Ярош стал расспрашивать ее о самочувствии, профессионально, подробно, по-больничному. И она снова забралась на широкий диван с ногами. Сидела в уголке, закутавшись в халатик.Ярош кончил расспрашивать о здоровье и умолк. Ему было трудно вести пустой разговор — обо всем и ни о чем.Шикович курил на кухне, пуская дым в форточку, прислушивался и сразу отметил затянувшуюся паузу.Зося сказала что-то про дождь. Ярош другими словами повторил то же.— У вас усталый вид, Антон Кузьмич.— Я сегодня прилетел из района,— Командировка?— Да.Зося помолчала и вдруг смущенно спросила:— Антон Кузьмич, а мне можно будет когда-нибудь полететь на самолете?— Почему же нет? Даже сейчас можно. Она обрадовалась, щеки ее зарделись. Шикович кинулся на помощь другу.— Отлично, Софья Степановна! Если человеку хочется подняться в небо — это верный признак силы и здоровья. Но, может, это оттого/ что вам скучно одной в этом доме? — спросил он шутливым тоном, усаживаясь в удобное низкое кресло.