Теперь есть хоть эти мучения, которые возбуждают творческую мысль, заставляют работать с утроенной энергией, чтоб было что показать архитектурному совету, любому представителю любого органа, любой комиссии, когда возникнет в этом надобность. А если Поля наложит вето, что у него останется? Пустота в голове, в сердце. И пустая биография, Типовая.Однако хорошо знал, что, не посоветовавшись с женой, не пристанет ни к одному берегу.Неделю назад, когда Максим предложил билеты на открытие гастролей МХАТа, Виктор наметил: с женой поговорит, возвращаясь из театра, когда можно не спешить и пройтись пешком.Но Поля решила по-своему — в театр пойдет Вера. Он побунтовал немножко: дети грабят его и материально, и духовно. Но Поля была добрая, только улыбалась его возмущению, давая наказы детям и никаких поручений ему. Сиди, Витя, смотри телевизор, отдыхай.Проект Заречья — тот, который, возможно, не будет никогда осуществлен, Виктор делал дома. Поля не любила, когда он работал вечерами — не те годы. Но тут он прикинул, что будет свободна Верина комната, ее стол и доска, можно закрыться от младших и хорошо, в охотку поработать, сделать эскиз нового варианта торгового комплекса.Разрешив ребячьи проблемы, Виктор потребовал от детей тишины и закрылся в комнате. Но только успел очинить карандаш, как неожиданно вернулась из театра Вера. Виктор удивился:— Что случилось?— У меня болит голова.Вид у нее действительно был кислый, на головную боль она в последнее время часто жаловалась.— Сходила бы в поликлинику.Вера посмотрела на отца с кривой улыбкой, послушно пообещала:— Схожу.Он не обратил внимания на ее усмешку. Взял доску с приколотым к ней ватманом, карандаши и пошел на кухню, где частенько работал. Но минут через двадцать пришла Поля, явно взволнованная. Спросила у Тани, которая выскочила ей навстречу:— Вера дома?Неожиданное возвращение жены вслед за дочкой уже встревожило. Он выглянул в коридор, где Поля снимала пальто.— Что вас сорвало из театра, Поля? — спокойно и мягко спросил Виктор, желая вызвать жену на откровенность.— У меня болит голова.Это его разозлило.— Угорели вы, что ли, если у вас у обеих заболела голова?— Может быть, и угорели, — грустно вздохнув, сказала Поля.Виктор подошел, взял жену за локоть, заглянул в глаза.— Поля, ты что-то хочешь от меня скрыть. Не стыдно тебе?— Ах, Витя. Не спеши, пожалуйста. Я все скажу.— Я сама скажу! — послышался сзади громкий Верин голос, она стояла в дверях общей комнаты, одетая уже в свой старый ситцевый халатик, в котором выглядела совсем девчонкой, более щуплая, чем ее младшая сестра. — Я сама скажу. Только, пожалуйста, закрой, мама, ребят в спальне.Катя, которая больше, чем все, обрадовалась раннему возвращению матери, решительно запротестовала:— Не хочу в спальню! Не хочу! — и бросилась к Вере.Вера, не обращая внимания на сестренку, пошла к себе, уверенная, что Катьку мать утихомирит и, конечно, запрет в спальне, потому что иначе та не даст поговорить, будет стоять под дверью.Вера храбрилась. Решила быть смелой, независимой, если надо, даже грубой и циничной в разговоре с родителями. Но не так она была воспитана и не такой у нее характер. На деле она сгорала от стыда, немела от страха, даже глаза застилало зеленое пламя. И обида на Вадима, злость на него вспыхнули с такой силой, что хотелось упасть на пол, кататься и выть как раненый зверь.