— Скажи, мама, а тебе хочется… замуж?Наталья Петровна вспыхнула и совсем растерялась, потом рассердилась. Захотелось сурово сказать дочери: «Ты что-то чересчур умна!» Но вместо этого она срывающимся голосом начала оправдываться…— Я, дочурка, жила только для тебя…Лена соскочила с печи, точно ветром ее сдуло.— А зачем жить для меня одной? Что это за жизнь! Ты же сама говорила… Для всех надо жить!Девочка произнесла это строго и поучительно, как будто она была старше, умнее и опытнее. Наталья Петровна закрыла лицо руками и уткнулась в подушку. Молчала и Лена. Сунула ноги в валенки, села к окну и погрузилась в книги. А минут через пятнадцать стала куда-то собираться.— Ты куда? — спросила Наталья Петровна. — Пойду на лыжах покатаюсь.Проводив ее взглядом до дверей, Наталья Петровна вздохнула: «Ох, Сергей Степанович, видно, ничего у нас не выйдет». И улыбнулась, неожиданно почувствовав облегчение.В комнате быстро, как всегда в зимние сумерки, сгущалась тьма. Согревшись, Наталья Петровна на миг задремала, но тут же проснулась и вдруг забеспокоилась о дочке: куда она пошла? Такое беспокойство часто охватывало её раньше, когда Лена была маленькой. Мать быстро оделась, вышла. Свежая лыжня вела через огород в поле. Она еще больше встревожилась и двинулась по лыжне. Снег был неглубокий, на пригорке ветры оголили землю, но вдоль ручья намело сугробы, и идти было не легко. Она не шла — бежала, так как уже стемнело и тревога её обратилась в страх. В деревне кричали дети, гремели ведра у колодца, тонким голосом заливалась какая-то нервная собачонка. А в поле — синяя тьма бескрайнего простора и ни одного живого звука. Страшно в поле зимней ночью!Лыжня вывела на открытый ток, к скирдам колхозной соломы. Подойдя к одной из них, Наталья Петровна услышала всхлипывание. Она сразу поняла, что это Лена, и чуть не кинулась к ней, чтоб приласкать, успокоить. Но сдержалась и свернула в сторону. Должно быть услышав шорох её шагов, Лена перестала плакать, немного погодя показалась из-за скирды и быстро пошла на огоньки деревни.Наталья Петровна вытерла слезы и осторожно двинулась за ней.«Нет, Сергей Степанович, покой и счастье дочери мне дороже».

  Как-то вечером смотрели в отремонтированном клубе кинокартину. К удивлению криничан, лента на этот раз не рвалась, фильм шел без задержек, и сеанс кончился рано. Сергей и Наталья Петровна сидели рядом. Пришли они врозь, он — позднее, но ему сразу же уступили место возле нее.Когда картина кончилась, Сергей предложил:— Погуляем, Наташа?После разговора с дочерью она избегала оставаться с ним наедине. Боялась, что он потребует решительного ответа на свой вопрос. А что она ему скажет? Опять то же, что два года тому назад? Но ведь это просто издевательство над его чувствами. Наталье Петровне от души жаль было этого доброго и скромного человека.— Посмотрим, как погода, — неуверенно ответила она.У выхода они столкнулись с Лемяшевичем, который сидел где-то возле стены и теперь не торопясь двигался к дверям. И Наталья Петровна вдруг предложила:— А в самом деле, давайте погуляем… если не метет… Пойдемте с нами, Михаил Кириллович.Лемяшевич сперва отказывался, но стал уговаривать Сергей, горячо и настойчиво, — и он согласился.Ночь была не по-зимнему темная. Небо затянуло низкими тучами, западный ветер доносил тот неуловимый, особенный запах снега, которым веет в дни оттепели. Казалось, вот-вот опять пойдет снег, крупный, мокрый, закружится причудливыми бабочками в свете редких фонарей. Но снега не было.