— Написать, конечно, тепло, с чувством… Поделиться опытом работы, ухода за машиной. Само собой разумеется, отметить, какую помощь оказал комсомол, партийная организация…Воробьев попробовал возразить:— Пускай бы сам написал, парень девять классов окончил.— Его дело — работать, — как всегда спокойно, но твердо возразил Бородка. — Писать — наша с вами обязанность. Завтра поедешь, Шаповалов, в Криницы, Костянок подпишет письмо.Но письмо не было подписано.Утро следующего дня выдалось безросное, и Алексей начал работу с восходом солнца. Сначала все шло как полагается, каждая часть машины гудела на свой, знакомый до последней нотки голос, весело пело сердце комбайнера.Но часов в девять Петро крикнул:— Лёша! По-моему, недомолот. Погляди.Алексей остановил комбайн, проверил солому и мякину и увидел, что молотилка и в самом деле нечисто молотит, в колосьях остаются зерна пшеницы. Это показалось тем более странным, что пшеница была сухая и переспелая, вымолачивалась легко. Стали искать причину. Алёша отрегулировал зазоры между планками секций подбарабанья и бичами барабана — первое, что делается в таких случаях. Поработал несколько минут, проверил с Петром — снова недомолот. Более того, теперь в шуме молотилки появились какие-то незнакомые постукиванья. Алёша испугался и долго проверял, подтягивал, смазывал все, что ему казалось возможным. Увеличил число оборотов барабана. Попробовал работать на разных скоростях. Одним словом, проделал всё, чему учили его брат и книги по сельхозмашинам, которых за время учёбы Сергея набралась у них целая библиотека. Но ничто не помогало. Комбайн после всех этих регулировок стал работать ещё хуже. Алексей злился на свое невежество. «Ставишь рекорды, а машины не знаешь… Герой! И Сергея, как назло, нет».Гордость не позволяла ему обратиться в МТС к кому-нибудь другому, кроме брата. Да и нет там лучшего механика, чем Сергей.Обливаясь потом, измазанный, обессилев от злости и усталости, лежал он под машиной, когда на мотоцикле подлетел инструктор райкома Шаповалов. Хотя он пообещал Бородке выехать в Криницы на рассвете, но, завладев райкомовским мотоциклом, что не часто удавалось, не удержался от искушения проведать свою семью, жившую километров пятнадцать в сторону от его маршрута. Конечно, дома он замешкался и теперь хотел форсировать дело. Не слезая с мотоцикла, крикнул:— Костянок! Где ты тут? Вылазь! Алексей нехотя вылез из-под комбайна.— Привет герою! Срочное дело к тебе, брат. Знаешь меня? Из райкома.Он достал из полевой сумки несколько исписанных листов хорошей бумаги, скрепленных блестящей скрепкой.— Вот, брат, надо срочно подписать, — и полез в карман за самопишущей ручкой.Алексей протянул руку к бумагам, но Шаповалов испуганно выхватил их.— Погоди! Ты мне все замусолишь… Ну и измазан же ты, брат. Видно, всю ночь работал?Алексей виновато улыбнулся, вытер руки о штаны и испачкал их ещё больше.— Документ этот исторической важности. Становись вот здесь и читай. — Шаповалов положил листы на сумку.Алексей прочитал первые строчки текста и удивленно взглянул на уполномоченного.— Что это?— Как что? Твое письмо, обращение, в котором ты делишься своим опытом… призываешь других…Алексей и в самом деле ничего не понимал…— Зачем?— Как зачем? — в свою очередь удивился Шаповалов и, решив, что парень, по молодости, и в самом деле не понимает значения всего этого дела, начал терпеливо объяснять: — А как же иначе? Ты поставил рекорд, работаешь лучше, чем другие, применил некоторые новые методы… Надо полагать, что тебе и в дальнейшем хочется остаться первым. Пожалуйста!.. Но в нашей, брат, Советской стране передовики не скрывают своих методов труда. Они обязаны передавать их другим, поднимать массы… А ты как думал? Иначе какой же ты передовик?..