— Дрянь, — и попросил Машу, сидевшую по другую сторону, чтоб передала водку. — Давай, сосед, лучше этой божьей слезы…Маша потянулась за бутылкой, но Ира перехватила и передала Тарасу — подальше от брата. Славик понял, что против него заговор. Жестами показал Тарасу: дай нам с Генрихом.Но этот «сутулый вареник» возразил:— Не надо. Я не пью.Славик разозлился. Зашипел ему в ухо:— Не пьешь?— Нет.— Врешь. Я же вижу, как ты слюнки глотаешь. Кривляки вы все! Кричите о высокой морали, а у самих честности ни-ни, одно ханжество.Генрих смутился, покраснел как девушка. На помощь пришел добродушный на вид Иван Ходас. Наклонился к Славику за спиной Генриха и сердито прошептал:— Видели таких умников. И знаем, чего стоит твоя «честность».— Чего? — ощетинился Славик.— Я лично ломаной гайки за нее не дам.— А мне плевать на твое мнение.— Ты где вырос такой? На Бродвее? Мне жаль тебя.— Пожалей свою маму. — Хлопцы! Хлопцы! — уговаривал Генрих. Валентина Андреевна незаметно подошла положила руку на плечо сына, коснулась Ивана.— Что случилось, мальчики.— Все в порядке, Валентина Андреевна, — успокоил ее Иван. — Из-за футбола поспорили Какая команда сегодня выиграет.«Издевается, гад», — передернуло Славика. Он налил себе все того же плохонькогв вина и демонстративно, назло всем, опрокинув рюмку.Маша сказала тихо:— Ты петух задиристый.— А ты рыжая курица, — огрызнулся Славик.Она не обиделась. Славика это несколько обескуражило. Он надулся и замолчал.— …Мы можем воспитывать человека себя в бригаде, — доказывал Тарасу его сосеВасиль Лопатин. — А воспитывать начальник смены, инженера — нам, рабочим!.. Его институт не воспитал…Василь, самый старший в бригаде, приехал с женой. Славик заметил, что полная, кажется беременная женщина сама ела мало, застенчиво, а мужу подкладывала самые вкусные большие куски и все время подливала вина. Он выпивал втихую, как воду. Славика это развеселило.«Вон ваши праведники как действуют», — хотелось ему сказать Генриху. Но тот разговаривал с Иваном.— Толстовская философия у тебя. Иной раз надо и по морде дать, — кипятился Иван.«Обо мне, дьяволы. Попробуй, дай…», — подумал Славик, но задираться ему больше не хотелось.Костя и Виктор болтают, смеются на другом конце стола, у них свои темы: спорт, рекорды, голуби.— Наташка, поела? Беги, гуляй.— Что ты, папа? Я люблю, когда гости. Ты разве не знаешь?— Гостеприимная особа! — усмехнулся Ярош.— Однажды на именины она пригласила два класса — свой и параллельный. Помнишь, Антон?— У нас Славик был такой. «Выл… Будто меня уже похоронили».— Мальчики, ешьте. Все, что на столе, должно быть съедено. Кирилл, предлагай тост.— Правда, Костя интересный? Как цыган. Смотри, какие глаза. Как угли. А зубы какие!..«О, моя сестрица начала заглядываться на парней. Пора, пора, старая монашка!»Славик заскучал и стал искать, чем бы позабавиться. Подвинулся ближе к Маше, коснулся ногой ее ноги. Она строго глянула на него и убрала ногу.Ярош с любопытством присматривался к мо-лодежи. Его интересовала всякая молодежь: молодые врачи, сестры, санитарки, но товарищи Тараса в особенности. Рабочий класс. Творцы материальных ценностей.Перед обедом Ярош гонял с ребятами мяч на выкошенном лугу, соревновался в плавании, загорал. Слушал их разговоры. Но на отдыхе слова и мысли были легкие, как тот мяч, который они гоняли. Он постучал вилкой по стакану: