— Как ваш сын, — бросил Грибок.— Как мой сын. Хотя сын мой не самое опасное явление, насколько я понимаю. Есть примеры похуже…— Говорите о себе. По существу.— Желание разобраться — это разве не по существу? Я не буду оправдываться, но хочу сказать: в том, что мой сын вырос, к сожалению, не таким, каким бы хотелось и мне и обществу, вина не одних родителей…. Думается, что все мы допускаем в этом важнейшем деле серьезные промахи… Школа, комсомол…— Вы не умеете воспитывать, а виноват комсомол! Здорово! — хмыкнул Грибок.Тарасов постучал карандашом по столу:— Товарищи, не мешайте.Грибок послушно умолк. Но Шиковича разозлил наскок этого молодого петуха. Не удержался от язвительного вопроса:— А вы считаете, товарищ Грибок, что горком комсомола работает идеально?Грибок смолчал. Ответил Гукан.— Кирилл Васильевич! Горком мы будем слушать отдельно. А сейчас слушаем вас. И у нас вот сколько еще вопросов. — Он похлопал ладонью по стопке бумаг, лежавших перед ним, и отодвинулся от стола, выпрямился в кресле; выше всех ростом, он как бы поднялся над всеми, глядел поверх голов.— Да, — поддержал первый секретарь неожиданно строго. — Без длинной преамбулы, товарищ Шикович.— Хорошо, Сергей Сергеевич. Как я воспитываю своих детей? Было бы нелепо утверждать, что абсолютно правильно. Да и кто может это утверждать? Но одно могу сказать: в основном мы — я и жена — никогда не подавали дурного примера…— В чем — в основном? — спросил Гукан. — В чем? Я никогда не был дармоедом.Обманывал я общество, партию? Хитрил? Брал взятки? Жил не по средствам? Вы меня знаете, Сергей Сергеевич. И вы, Семен Парфенович. Всю войну я был на фронте. Потом учительствовал. Жена и сейчас учительствует. Может быть, кто-нибудь считает, что труд журналиста — легкий труд?— Погодите, — перебил его Тарасов. — Почему вы задаете такие вопросы? Никто не сомневается, что вы честно трудитесь.— Так в чем же заключается воспитание детей? Отношения в семье? Я жил и живу с женой, ей-богу же, душа в душу. Оба работаем. Уважаем труд друг друга. Скандалов наши дети не слышали. Если спорим, то по принципиальным вопросам. Между прочим, чаще всего именно из-за этого самого воспитания. Она педагог, и, думаю, не плохой. Но, когда дело касается собственных детей, совершает ту же ошибку, что и многие матери в интеллигентных семьях. Оберегает детей от физического труда. «Я сама сделаю». Лет десять мы уже не держим даже домашней работницы. Принципиально. Все делаем сами. И я не сказал бы, что сын мой Владислав лодырь и лежебока. Безусловно, занятые работой, что-то мы проглядели. После десятилетки парень начал отбиваться от рук. За его проступки, и в частности за последний, я беру вину на себя. Вас не виню, товарищ Грибок, хотя мог бы сказать о работе комсомольской организации телестудии. Нет там никакой работы. Но об этом потом. А что касается моего сына, то думаю, товарищи, что больше ничего дурного вы о нем не услышите. Парень наконец попал в хорошие руки — в бригаду Гончарова.— На станкостроительный? — удивился Тарасов и посмотрел на Лукашенко. Тот наконец оторвался от своих формул.— К нам? Интересно, — однако в директорском «интересно» не звучало никакого удивления. У него был свой взгляд на молодежь: повзрослеют — поумнеют. Но зато так и подскочил дотошный Грибок.— Еще как интересно! Прямо из тюрьмы, без пересадки, — в бригаду коммунистического труда. Куда там смотрит Клетень? Вы видите, Сергей Сергеевич, что делается!