Такова была борьба, о которой мы начинаем забывать.Осторожность, хитрые коды, к которым теперь вряд ли найти ключи… И все равно провалы, смерти. Однако ничто не могло сломить таких, как Варава, как Маруся. Погибли разведчики — на их место стали Маруся и Настя.«Непременно напишу о них», — решил Шикович, сидя в задумчивости над документом.Однако, кто они, эти девушки? Живы или погибли? Я кто такой Доктор? Надо искать! Вот еще одна записка Варавы.«Сергей! Скажи Комаренке, чертову эскулапу, что если он не отдаст Лютикову часть тех немецких лекарств, которые прислал «Хирург», я его расстреляю за невыполнение приказа. Жила он, индивидуалист, сукин сын!»Лекарства, которые прислал «Хирург»… Не Доктор, а «Хирург».Но слово «Доктор» Варава дважды писал без кавычек, а «Хирург» взял в кавычки. Судя же по всему, комиссар отряда был аккуратный и грамотный человек. Почему же он по-разному писал подпольные клички? Очень похоже, что имеется в виду один и тот же человек. Доктор — это для него, Варавы, для Маруси, для узкого круга, кто лично знал и поддерживал с ним связь. «Хирург» — для всех остальных, например, для врача отряда Комаренко. Лекарства мог прислать, разумеется, только врач или аптекарь.От напряженной работы у Шиковича разболелась голова. Нет, хватит документов! Надо искать живых «чапаевцев», от них больше узнаешь. Он выписал десятки фамилий. Где эти люди? Варава погиб в сентябре сорок второго… Красенков, командир отряда, был отозван в Москву. В папке есть радиограмма Центрального партизанского штаба. Где он теперь? Других «чапаевцев» Шикович не знает. Как не знает? А Гукан? Правда, Семен Парфенович пришел туда значительно позже, в начале сорок третьего, когда уже была сформирована бригада. Но комиссару должно быть известно о связях, которые были у отрядов, вошедших в бригаду! Почему же Гукан ничего не рассказал ему, когда они работали вместе, ни о Докторе, ни о «Хирурге», ни о Марусе? Малозначащие факты? Может быть, только ему, Шиковичу, человеку с фантазией, они кажутся теперь столь существенными? Или десять лет назад кое-чего нельзя было касаться? Как бы то ни было, а надо начать с Гукана. Поговорить откровенно, дружески. Высказать свои сомнения и догадки. В конце концов, он сам, наверное, понимает, что в книге его много неточностей, пробелов и что сейчас, после XX съезда партии, можно полнее, более объективно осветить всенародную борьбу с фашизмом.Человек нетерпеливый, Шикович прямо из архива направился в горисполком. В приемной Гукана, как всегда, было много народу. Работники городских учреждений. Все по неотложным делам. Большинство знало Шиковича, с ним вежливо здоровались. Шикович намеревался с ходу проскочить в кабинет, однако новая секретарша задержала его.— У Семена Парфеновича совещание торговых работников.— Ух, эти торговцы! Только заседают без конца, а торговать не умеют. Сколько их там?— Кого? Товарищей из управления торговли? Трое.— Пойди, голубка, спроси у мэра, долго нам ждать? Скажи, Шикович спрашивает.Услышав знакомую фамилию, девушка с любопытством посмотрела на Кирилла и послушно нырнула в будку: кабинет, для того чтоб туда не проникал шум, отгорожен был от приемной причудливым сооружением, напоминавшим кабину на междугородной телефонной станции.Вскоре один за другим, все с пухлыми папками, вышли руководители городской торговли. Следом за ними появился сам Гукан. Стал в дверях — высокий, в сапогах, галифе, но хорошо скроенном пиджаке, с галстуком.