— Без борьбы мнений наука не движется…— Не путай научную дискуссию с групповщиной.— Беда, что они игнорировали биологическую практику. У нас, машиностроителей, науку от практики отделить невозможно. Машина должна работать. — Это Будыка.— Да не всегда. Вот Игнат Свиридович, представитель института, машины которого — а за них получали премии — валяются на колхозных дворах металлоломом.— Неправда.— Они по сто картин в год смотрят, а пользы что?— Нельзя зачеркивать работу всего института. Пусть одна-две машины не удались…— Валентин Адамович, чистую тарелочку.— Олечка, милая, не надо. Посиди ты спокойно.— Товарищи! К черту ваши ученые рассуждения. Самый традиционный, но самый сердечный и серьезный тост! За родителей. За Ольгу Устиновну. За Ивана Васильевича.— За вас, мама! — крикнул жених и повернулся к тестю: — За вас, Иван Васильевич,— За твоих родителей, Саша. Жаль, что они не смогли приехать.— Не нажимайте на сантименты, а то разревусь, как теленок. Наделаю хлопот!Молодежь начала скандировать:— Молодых! Отдайте нам молодых! Но выйти из-за cтола было не так просто.В дверях появилась Ладина подруга, однокурсница, проворная и настойчивая девушка, заводила. Задорно крикнула:— Дорогие родители, дедушки и бабушки! Прислушивайтесь изредка к голосу молодежи. А то начнем бунтовать. Беды не оберетесь!Кое-кто из старших обиделся, не столько из-за иронической угрозы, сколько из-за обращения «дедушки и бабушки». Бабушки возмущенно зашумели. А молодежь продолжала скандировать — народ поддерживал свою парламентерку. И она, нахальная девчонка, подстегивала:— Лада! Тебе рано еще в бабушки. Давай к нам! Сердцем не старей!Лада посмотрела на отца, увидела, что он не сердится за нарушение свадебного порядка, а забавляется — глаза хитро и весело смеются, перебегая по лицам гостей. Поднялась, пожала плечами: а как выбраться? Видела, что старшие не собираются их выпускать. Но тут дорогу показал Стасик: нырнул под стол и выскочил с другой стороны. Остановился и победоносно посмотрел на тетку, как бы приглашая последовать его примеру. Лада засмеялась, отодвинула стул от стола, вдруг скомандовала:— Саша! За мной! — и нырнула под стол.Когда она вынырнула в тесном проходе между столов, Будыка и Клепнев захлопали ей:— Вива, невеста! Браво!— Моряк! Не отставай, — кричала Клава смущенному жениху, который не решался выбраться тем же путем. — Всю жизнь будешь отставать.— Стол не вынеси на себе, — мрачно предупредил Косач.— Саша! — укоряла Лада, давясь смехом.Гудела «нижняя палата» (так молодежь назвала свою комнату). Встали из-за стола, столпились, чтоб видеть все через распахнутую дверь.— Встаньте, бабушки. Пропустите молодого, не заставляйте парня лезть под стол. Не позорьте.— Ни за что не полез бы!— Встали!— Нет, пускай лезет! Правильно, Лада! Командуй!— Саша!— Полундра!— Моряк! Покажи класс!Глянул жених на тестя, которого немножко побаивался и стеснялся, и увидел его глаза, не суровые — веселые, озорные. Кивнул Иван Васильевич: давай, не смущайся. И…— Опля!

   Никто и глазом моргнуть не успел, как парень вскочил на стул и… перелетел через стол. Грохнул о пол. Задребезжали зеркала и стекла, зазвенели бутылки и рюмки. Заревела от восторга «нижняя палата», встречая молодых. Да и из старших никого не возмутила такая несерьезность — все смеялись. Понравилась ловкость.