«А вдруг немцы?» — тревожная мысль, и я, освещенный фарами, переложил пистолет из кобуры в карман полушубка.Первым из машины вылез высокий человек в казацкой бурке, за ним, с заднего сиденья, — маленький вертлявый автоматчик, потом — два полковника. Наши! Но что нужно делать при появлении среди ночи на станции генерала? Ясно, я козырнул.Тот, в бурке, строго спросил:— Почему не докладываете?— Товарищ генерал! Дежурный по эшелону номер...— Откуда знаешь, что генерал?— Интуиция, товарищ генерал.— Ты смотри, какой мастер по интуиции, — засмеялся полковник.— Кто по должности?— Комсорг дивизиона.— В таком случае понятна твоя интуиция. Комсоргу она нужна. Эшелон 73-го зенитного?Я смолчал. Номер части — секрет, хотя мне это казалось наивным: и в Мурманске, и в Петрозаводске чуть ли не каждый любопытный мальчишка знал, что город защищает 73-й дивизион.Генерал усмехнулся, бросил своим:— Хороший политработник.Автоматчик засмеялся.— Учись молчанию, Реваз. А то у меня голова пухнет от твоих стратегических планов. Но если бы ты их доверял одному мне...— Уже научился, товарищ маршал, — весело ответил автоматчик, при этом один полковник засмеялся, другой строго нахмурился. «Маршал? Неужели Жуков?» — я чуть сознание не потерял от страха и... от радости: вот повезло! Шагнул к нему, чтобы хорошенько всмотреться в лицо, запомнить... Представлял его ниже ростом. А он — вон какой! Но шофер... погасил фары. Снова ослепила темнота. После яркого света не сразу и звезды увидел — холодные и крупные.— Где командир дивизиона?— В штабном вагоне, товарищ, — не хватило духу вымолвить «маршал». — Я провожу вас...— Позовите его сюда! — категорично-строгим голосом человека, привыкшего приказывать.— Слушаюсь!Я так громыхал сапогами в проходе вагона, что, наверное, разбудил всех своих коллег. Без стука ворвался в купе командира, уже сладко спавшего, схватил за ногу.— Товарищ майор! Товарищ майор! Жуков! Кузаев, привыкший к тревогам, мгновенно подскочил.— Что с ним? — у нас был свой Жуков, старшина пулеметной роты.— Маршал Жуков!— Что?— Зовет вас.— Куда?— Он здесь, на станции.— Ты что, ошалел или напился?— Клянусь.— Тоня! Спички! Где спички?Подхватилась Антонина Федоровна, зажгла фонарь, подавала мужу штаны, портянки, забыв, что в одной сорочке. Я похолодел от мысли: хорошенькую услугу оказал бы своему командиру, приведя сюда, в это сонное царство, в семейное купе командующего фронтом. Маршал не спит, а офицеры-зенитчики дрыхнут, да еще с женами. У Кузаева тряслись руки, и он никак не мог натянуть сапог.— Тоня! Ремень! Где ремень?Я вышел в коридор. Вагон зашевелился. Офицеры одевались, точно в предчувствии боевой тревоги.— Что там, Шиянок?— Командира — на провод.— Значит, поедем.— Скорей бы.— Лучше в палатке, чем в этом провонявшем портянками вагоне.— Не гневи бога.При сильном волнении так перехватывает дыхание, что не сразу можешь и слово вымолвить. Сколько мы там пробежали от вагона до станции — сотню метров, а запыхались, как старики.Выскочили на площадь к машине. Но маршал и люди, сопровождавшие его, ожидали нас в пассажирском зале, пустом и холодном. Полковники светили электрическими фонарями.Осипшим голосом, задыхаясь, Кузаев доложил:— Товарищ маршал! Командир... семьдесят третьего АЗАД майор Кузаев по вашему приказу...— У вас что, майор, грудная жаба?— Никак нет.