Возьму твою боль, часть 1

Мать усмехнулась, немного даже злорадно. Витька Коржов, Валин одноклассник, дважды поступал в консерваторию и дважды срезался. В Добранке считали, что он проваливается из-за своего заикания, которого очень стесняется и потому все больше молчит. Односельчане Жалели его и любили: хороший парень, на баяне играть мастак и в работе мастер — электриком в совхозе работает. В Валю влюблен еще со школы, и та командовала им как хотела, бесцеремонно водила за нос. Но наконец в парне взыграла гордость, и он начал бунтовать. Таисии Михайловне это нравилось: мужчина должен иметь характер и уметь его проявлять. О Витьке серьезно раньше не думала, не таким представляла Валькиного жениха. Впрочем, жизнь не считалась с ее желаниями. Очень хотела, например, чтобы Валя поступила в медицинский, стала врачом, это была ее собственная давнишняя мечта, пусть же, думала, она осуществится хотя бы так — в судьбе дочери. Но Валя и слушать не стала о медицине. А если уж она выбрала себе профессию сельского культработника, то чем плох был бы для нее такой муж, как Витька Коржов? Играл бы на баяне, а она бы танцевала. Таисия Михайловна подумала об этом впервые, сначала немного с иронией и маленьким злорадством в ответ на резкие Валины слова, потом — в укор себе, что легко согласилась на культпросветучилище и как бы сдерживала Валин полет, свела ее счастье до уровня своего собственного. Но снова спохватилась: «Дай бог тебе, доченька, такого же счастья, как у меня».— Отец завалился в кульдюм. Премию получили. Пустит денежки на ветер — душа широкая. Пошла бы ты, Валя, забрала его, тебя он послушается.Деятельная натура, Валя даже обрадовалась интересному поручению.— О, это мы мигом! На велик, — вручила матери велосипед и вприпрыжку побежала к шоссе.Иван шутил: «Тася, давай политинформацию. Где там что на земле случилось?» И не однажды говорил: «Не мой портрет нужно вешать на Доску почета — твой: ты нас кормишь и просвещаешь».Газеты она читала не очень аккуратно, хотя, как и другие сельские интеллигенты, считалась агитатором. А вот телевизионные новости не пропускает, особенно теперь, когда по вечерам — никакой работы в доме. Сочетание слова и образа оказывало на нее магическое воздействие; с необычным интересом, будто видит впервые, открывает неизвестное, смотрела она, как работают комбайны, хотя днем видела в натуре сына и мужа на таком же комбайне, как льется сталь — в цветном телевизоре это яркое зрелище, как доят коров, как вертолеты перевозят нефтяные вышки, как встречают и провожают высоких гостей. А кадры международной хроники об убийствах людей в Ливане, Ирландии, Южной Африке волновали Таисию Михайловну больше фильмов, спектаклей, там сделано нарочно, чтобы занять людей, дать отдых, а тут — сама жизнь. И она всегда возмущалась: из-за чего люди режут друг друга? Из-за религии, цвета кожи... Неужели мы, человеки, такие дикие еще?Валя, считавшая себя знатоком в политике, доказывала, что религия — ширма, суть — глубже, в социальном неравенстве.«Но делятся-то по религии!»Иван смотрел на войну, убийства с угрюмым молчанием, всегда тревожившим Таисию Михайловну: знала его боль. Редко и скупо говорил он о своем прошлом, но она чувствовала, что душевная рана открыта, и щадила его, следила, чтобы никто не коснулся этой раны. О военных делах Иван изредка говорил с Корнеем: ему служить, быть солдатом. По-мужски, внешне спокойно, рассудительно обсуждали они вооружение и силы различных государств — Китая, США... У нее, матери, от этих их разговоров каждый раз леденело внутри.