— Как же, нужна мне твоя Нюрка! — Корней сразу наХмурился, ощетинился как ежик, готовый к обороне.Таисия Михайловна, застлав стол чистой скатертью тут, в зале, в «музее», проворно расставляла тарелки, фужеры и тихо смеялась. Ее умиляла и мужнина веселость, и Корнеева праведность, и Валина остроумная легкость, с какой она подкусывала брата.— Мама, папа, как вы его жените, такого нелюдима? Вот намучаетесь!— У тебя только женитьба в голове.— У меня не женитьба, мой дорогой, у меня замужество. Но со мной хлопот не будет.— Ох, не знаю, с кем из вас будет больше хлопот,— уже без смеха, серьезно поддержала сына Таисия Михайловна, сдерживая вздох.Корней по-мальчишески додумался наконец, чем отплатить сестре:— Я знаю, почему ты подлизываешься к отцу. Маг-нитофончик захотела? Ага!— Предатель ты! Обещал помогать...— А чего помогать? Считай, дочь, что магнитофон у тебя уже есть. Раз нужно для работы...Валя крутнулась на одной ноге, вскрикнула от радости.— Папочка! Сколько раз тебя поцеловать? — подскочила, обхватила за шею, чмокнула раз, два, три...— А ты спроси, какой она хочет? — сказала мать. — За три сотни.— А что нам три сотни!— Какие богачи! Три моих зарплаты.— Твоих три. А моя одна. Премию знаешь какую мы с Корнеем отхватили?— Может, у Кати уже та премия? — буркнул Корней.— Ты так, чертов сын, думаешь об отце? Ай-я-яй. Давай отдадим Вале на магнитофон нашу премию? Что не хватит — мать доложит. Согласен?— А зачем мне те деньги? — Корней даже смутился, что отец спрашивает у него разрешения.— Спасибо, Корнейка! Я всегда говорила: таких, как ты, — хоть сейчас в коммунизм. Презирай нас, несчастных потребителей. Мы — с пережитками.Таисии Михайловне было немного жаль денег: неожиданный, внеплановый расход может оттянуть покупку машины, одалживать же на такую вещь она никогда себе не позволит, тут дело чести — люди не должны думать, что «пани Туся» ради шика на последние купила, — чего доброго, пойдут сплетни, что она семью впроголодь держала, лишь бы на машину собрать. Но вместе с тем ее радовала щедрость Ивана, равнодушие к деньгам сына и Валина типично женская хитрость.Таисия Михайловна поставила на стол графин вишневой настойки, по-старинному в пояс поклонилась мужу и сыну.— Прошу к столу, дорогие победители.Иван проспал, опоздал на работу, чего никогда не случалось в страду. Спали они с Тасей на чердаке на сеновале, так вчера ему, пьяноватому, захотелось: молодость вспомнить. Хотя коровы у них нет, но сена в усадьбе достаточно, свежее, душистое: часть огорода в низине у ручья он два года назад засеял клевером. Трава там растет отличная, дважды за лето косил. Самим не потребуется — сено теперь продукт дорогой, и покупатели всегда найдутся; работы меньше, а выручка больше, чем от картошки.Спалось ему сладко. Снилось, что товарищи уже на работе, что у Щербы стучат подшипники, рвался скорей попасть к ним, но никак не мог открыть глаза.Проснулся — услышал, как по гонтовой крыше барабанит дождь. Вот отчего, видимо, снились подшипники. Вспомнил вчерашнее, и настроение упало, почувствовал себя виноватым. Могли б окончить уборку, если бы не эта помпа с премией. Любит Яшка спектакли. Но и сам хорош, не хватило принципиальности, поломался немного и сдался..От своей слабости, проявленной вчера, было нехорошо, совестно. Перед собой. И перед сыном.Часов на руке не было, но по знакомым деревенским звукам угадывалось, что не рано уже. Поспешно вскочил на ноги.