— Разве я в обиду? Я с уважением, дурак. Называй меня Храпом сколько хочешь.Храпы — уличная кличка Щербов.Собственная неожиданная смелость и не менее неожиданная серьезность Щербы в разговоре смутили Корнея. А у отца радостно забилось сердце. Да нет, вот же она — жизнь, которая так люба ему. Кто может ее отнять? Почему он испугался? Сын рядом. Сын переступил еще один порог зрелости.— Езжайте с Бойко. Готовьте комбайны. А я отлажу прицеп. Попробуем с прицепом. Иначе не поднять нам! намолот четырех комбайнов.— Кто тебе разгрузит прицеп лопатами? Народ стал дошлый: давай механизацию.— Позвоню Астаповичу, чтобы прислали людей для разгрузки на току.— Что же ты там не сказал?— Не подумал.«Не мог подумать. Не мог Не до того мне было, Федька. Не представляешь ты, о чем сообщил. Что твои слова натворили в моей душе».Щерба и Корней пошли к машине Бойко.Иван посмотрел им вслед так, словно они уезжали далеко и надолго. И вдруг ему стало страшно. Почему? За кого? За себя? За сына? Он не мог разобраться в своих чувствах. Понял одно: не нужно ему сейчас оставаться одному, не нужно, не то воспоминания захлестнут его и могут натворить беды. Позвал:— Корней! Останься! Поможешь мне. . Парень удивился, но послушно вернулся. Дальше отец удивлял его еще больше.Небо очистилось от туч. Солнце поднялось над крышей мастерской и хорошо уже припекало. Тянул легкий ветерок. Там, на болоте, на ячмене, наверное, не осталось ни росинки. Можно выводить комбайны. А бригадир не спешил. Долго заделывал поролоном щели в прицепе. А выехав, машину вел с осторожностью человека, только что севшего за руль, даже он, Корней, ученик, водит смелей. И, однако, все равно в лесу, на ямах и корнях, тормозил не вовремя, пустой прицеп подкидывало, и он гремел на все лесничество.Корней, сидя рядом, задержал взгляд на отцовских руках и увидел, что они дрожат, всегда уверенные, сильные, умелые руки с профессиональными метками — масло въелось под ногти, в морщины. Никогда он не видел, чтобы у отца так тряслись руки — как у старика. Что случилось? Свалили на него всю вину за вчерашнее? Вчера и он осуждал отца за слабость. А сегодня пожалел — разве его главная вина? Возмутило совхозное начальство. Навалились на одного рабочего человека. Неужели никто не поддержал? Напрасно он не пошел, когда Качанок позвал его, — он не смолчал бы! Наедине- с собой Корней был очень смелый, на людях — язык прилипал к нёбу.— Тебя здорово пробрали?— Кто?— Тс. Тузы.— За что?— За дождь.В другое время Ивана, наверное, рассмешила бы эта почти детская еще непосредственность и наивность сына.— Что ты, сын! Астапович умный мужик. Он всыпал Качанку.— А почему у тебя руки... не туда смотрят? Иван.вздрогнул. За всю жизнь никто еще не сказалему, что у него «руки не туда смотрят». Что это вдруг Корнею пришло в голову? Он внимательно посмотрел на свои руки и обнаружил только, что они сильнее обычного сжимают баранку, но ведь дорога такая, не асфальт, где можно чуть касаться руля.— Руки как руки. Что ты выдумал?— Дрожат.— Вибрация от мотора.— После перепоя всегда такая вибрация. Плохо вашего брата гоняет ГАИ. Я читал: в одной стране сел пьяный за руль — смертная казнь. Ввести бы такой закон!— Дурной закон! Дешево там ценят человеческую жизнь. А она дорогая, сынок, очень дорогая. Запомни это. А перепил я за всю жизнь, может, один или два раза. Думаешь, вечером я был веселый оттого, что перепил? Нет. Просто на душе у меня было хорошо. Сегодня так не будет.