Возьму твою боль, часть 1

Качанок и Кузя приехали на участок, когда Иван повез зерно. Разминулись. Видимо, тот был уже на току.Качанок поговорил с комбайнерами по-простому, по-свойски, искренне, без дипломатии, в этом, отметил Кузя, и есть, наверное, его талант организатора; он, главный агроном, еще не научился так говорить с людьми. Премию, мол, нужно взять, имеем право, работали по-ударному, дураками надо быть, чтобы отказаться от премии областного значения, ведь это не только премия — областная слава. Но показывать начальству, что у нас с десяток гектаров недокошено, не следует.Комбайнеры пошутили, посмеялись над теми, кто передает сводки. Кузе их шутки — что щелчок по носу. В дурацкое положение, подумал он, мы, руководители, ставим себя перед рабочими. Дал себе слово: когда станет хозяином, первым в совхозе, покончит с любой показухой раз и навсегда. Астапович мудрый, однако не брезгует — ради дела — использовать некоторые человеческие слабости. Для дела это, может, надо. А для воспитания людей?..Яков Матвеевич вместе с комбайнерами посмеялся над сводками, хотя — догадывался Кузя — инициатором рапорта был не кто иной, как именно он, Качанок. Астапович сделал вид, что не все замечает со своей вершины, что помощникам, мол, виднее, потому и заставил Качанка «выкручиваться». Но при чем здесь он, Кузя?Даже Качанок, решительный, самоуверенный, не отважился снять комбайны без Батрака. Если бы хоть учеников не было, комсомольцев... А то эти батраковские воспитанники, чего доброго, в «Комсомольскую правду» - очень в наше время любят писать и умеют наСТРнешь тогда, как муха в мед, в эту премию. Не свою, стараешься, для рабочего класса, для людей, пьно почерневших за время уборки от солнца. Вон у Щербы даже в беззубые десны мякина велась, в уши набилась...Иван долго не возвращался, так, во всяком случае, казалось тому, кто нетерпеливо ожидал его. Комбайнов это не заботило; сделав перекур, пошутив, они без команды поднялись на мостки, приступили к работе, чтобы быстрее оправдать неожиданную премию.Качанок нервничал: из области могут приехать раньше чем он проведет свой маневр. Кузя занят был делом - изучал почву под стерней. Убеждался, что Астапович с его богатым опытом, как всегда, вышел победителем. На таких торфяниках можно сеять зерновые! Хорошо было бы ему, агроному, доказать это с цифрами, с фактами и смело выступить на высоком совещании. Представлял, как сходит с трибуны под гром аплодисментов, слышит голоса: «Кто это?» - «Главный из «Добранского». - «Молодец! Умеет Астапович подбирать кадры».Машины наконец вернулись. На одной из них молодой, только из армии, шофер. Он не усвоил еще правил перевозки хлеба в открытом кузове, случалось, лихачил, терял зерно, и Батрак держал его при себе, переучивал солдата на земледельца.Иван увидел начальство, подрулил, не выходя из кабины,—каждая минута на счету! - приветствовал Кузю и Качанка по-своему:— Буду я вас, начальники, критиковать на собрании. За мост. Говорил же! Докладную писал! Еду и дрожу. Сяду — черта с два сегодня закончим уборку. Костю и близко к мосту не подпускаю. И второй комбайн боюсь отправлять за канал. Не знаю, поднимем ли одной машиной. Самый полегший участок.— Это — мелиораторы, они должны, — сказал Кузя.— Мелиораторам — что? Хлеб убирать? Они сдали — и с плеч долой. А вы приняли..— Правильно. Забота наша! — поддержал шофера Качанок, забираясь к нему в кабину. — Мостик подправим. Не проблема.