Возьму твою боль, часть 1
— Почему?Иван тяжело вздохнул.— Долго рассказывать, сынок. Давай в работе забудем обо всем.Сам себе напомнил о том, о чем хотел забыть. Но все равно разговор с сыном в каком-то смысле успокоил, вернул веру в надежность его теперешней жизни.На комбайне он вообще на некоторое время забыл о том, что его так взбудоражило.Когда наполнились зерном кузова, он пересел за руль «ЗИЛа», Корнею не доверил; сам проверит дорогу и машину с двойной нагрузкой, организует на току разгрузкуприцепа: Корней при своей робости может провозиться. А экономить нужно каждую минуту: ребята на комбайЧ нах, как видно чувствуя вину за вчерашнее, работают на" высоких скоростях, без перекуров.В одиночестве, по дороге на ток, оно снова всплыло, все то, что случилось тридцать шесть лет назад. Никогда, кажется, воспоминание не было таким близким, таким живым, и никогда от него не было так больно, разве только тогда, в лесу, когда он, маленький, голодный, обессиленный, не найдя партизан, в отчаянии скулил и кусал застывшие пальцы.Завскладом Николай Азарыч, инвалид войны, фронтовой шофер, прикуривая от Ивановой сигареты, глянул тому в глаза и сказал удивленно:— Что это ты сегодня... будто у тебя ось сломалась?— Сломалась.— В чем?— В жизни.Азарыч решил, что Батрак остроумно шутит, и засмеялся:— Ну, в жизни твоя ось крепкая. Дай бог каждому из нас такую.Помощник Корнея Володя Качанок работает все лето не потому, что не может не работать, а в надежде, что колхоз даст ему рекомендацию в институт и будет выплачивать стипендию. Цели своей он не скрывает, и никто его за это не осуждает, Иван тоже приветствует Володино желание пойти в сельхозинститут. Ивана как раз больше тревожило, что Корней до сих пор не определил, куда пойдет после школы. Между прочим, его решение интересует не только родителей, но и Астаповича — директору хочется выучить молодого Батрака на инженера, твердо закрепив за совхозом; Астапович думает не только о тех, кто будет руководить хозяйством после него, но и о тех, кто сменит его преемников, — из какой породы будут эти люди.Володя — не Корней, все делает с расчетом. Не пошел на машинный двор под дождем. Зачем? Комбайны все равно будут стоять. Выспался. А когда распогодилось, пришел на ток, чтобы поехать с очередным рейсом в Козиное.Парень поздоровался и полез в кабину, никакой вины за собой не чувствуя: ведь шел дождь. Но Иван вдруг вспомнил, что Володька этот — какая-то родня тому, вернувшемуся из небытия, то ли двоюродный внук, то ли внучатый племянник, черт их разберет. Ни разу об этом раньше не думал. Родной дед Володькин погиб на фронте, отец во время войны мальчишкой был, года на четыре всего старше Ивана, теперь слесарем на том же машинном дворе в мастерской работает, и он, Иван, не однажды сидел с ним за одним столом и никогда не подумал, что сидит с родственником полицая. Тем более далеко от того Володька, родившийся лет через шестнадцать после войны и о Шишке разве краем уха слышавший. Жили в селе жена Шишки и дочь, но никто с ними не роднился, все сторонились. Дальняя родня, пожалуй, радовалась, что полицай сгинул бесследно.А тут Иван почувствовал неприязнь к парню. Может, не столько из-за родственника его, сколько из-за хитрости: упорно добивается рекомендации в институт, а спит до обеда, и теперь глаза заспанные, не промыл как следует, а Корней уже наработался. Почувствовал, что ему будет тяжело рядом с этим парнем.