В совхозе давно добродушно подшучивали: как мотолетные ПОКрЫШКИ выдерживают массу Виктора Кузи? д тут еще на заднем сиденье примостился хоть и невысоки но изрядно округлившийся на руководящих должностях Качанок. Действительно — кочанок. Горячо дышал Виктору в затылок, в ухо. От «рабочкома» несло луком, и Кузю, считавшего себя человеком земным, агрономом не только по образованию - по природе, по призванию, впервые раздражал этот земной дух. Может, и газовал так, чтобы на большой скорости луковичный запах относило назад.Виктор злился на Астаповича, нервничал, потому и раздражали агронома мелочи. Хотя, при здравом размышлении, его не должно так уж тревожить, что придется «выкручиваться», что ячмень в Козином не весь убран, а премия едет: не он поспешил послать сведения, пусть покрутится тот, кто их послал. И вообще — чего бояться? Уборка прошла хорошо, и комбайнеры заслуживают премии. Не скосят сегодня, скосят завтра, невелика беда. Беспокоило другое. Ячмень посеян там, где его, согласно инструкции министерства, не стоило сеять,—на мелких торфяниках. Он, главный, возражал, когда зимой утрясали планы сева, но Астапович выслушал его ученые выкладки, даже записал их в протокол, а посеял все-таки по-своему — под урожай этого года. Если вручать премию приедут из областного управления агрономы-специалисты, стоящие на страже инструкций, они обязательно увидят это нарушение. Глаз у таких ревизоров острый. Они похвалят урожай, выпьют коньяк, который везет Качанок в туристском рюкзаке, а фактик подцепят и обязательно подкинут начальству для доклада на совещании или даже на пленуме обкома. С деда, конечно, что с гуся вода, он недосягаем; оправдываясь, на директора даже сослаться будет неудобно, все обратится на него, на главного агронома: мол, молодой, не умеет отстоять свою позицию, да еще и каверзник — на заслуженного руководителя тень бросает.Кто там в области такой романтик, кто додумался вручать премии в поле? Куда солиднее сделать это вечером, в клубе, под туш духового оркестра. На вручение премий народ собрался бы и в летний вечер, такие спектакли любят.— Как же мы будем выкручиваться. Яков Матве евич?— сбросив газ, крикнул Виктор.Качанок, обнимавший короткими руками богатыря агронома под мышками, чтобы не упасть, перекинул руки тому на живот, крепче прижался к горячей спине и крикнул в самое ухо:— Хэ, горюешь! Перегоним комбайны в Галое, где скосили вчера и не убрали еще солому...Кузя резко затормозил, оторвался от руля и брезгливо сбросил со своего живота руки Качанка, раздражав шие его, как и луковичный запах.— Да вы что? На три-четыре часа сорвать уборку?. В такой день!— А тебе хочется показать им свои торфяники?Шаман, а не «рабочком»! Будто сквозь затылок учуял его, Кузины, мысли. И вот так всегда. Все предвидит заранее. И ничто его не удивляет, не тревожит. Любое дело для него — пустяк; над чем другие целыми днями ломают голову - он решает за минуту. Кузя иногда завидовал Качанку: легко живется такому человеку! Удивляло, что Астапович, испробовав Качанка на пяти должностях, подтрунивая над ним, как бы не принимая его всерьез, тем не менее двадцать лет держит при себе, под рукой, на руководящих постах. За какие достоинства? -хотелось понять будущему руководителю Кузе. За такое вот умение легко, будто играя, «выкрутиться» из любого положения? Или за его трезвость? Качанок - трезвенник в прямом смысле: не пьет совсем. И никогда не пил. Это удивляет многих. Но качество это, оказывается, стало иметь цену.