Рабочие посмеивались не в спину ему — в лицо.— Якова сегодня хоть к ране прикладывай.— Нет. Лучше на хлеб намазывать. Мед! Слаще, чем у старого Дубодела.Злой на язык заведующий фермой Петр Кравцов, когда немного смутившийся Качанок перешел к другой группе коммунистов, «подвел итог»:— Мед-то мед, да свинарником от него отдает. По смеху Качанок понял, что по нему «проехались».Догадался — кто. С Кравцовым у него старые счеты. Но Кравцова он не боялся: этот может грубо пошутить — пусть шутит! — но не станет подбивать людей голосовать против. Главное — не допустить сговора перед собранием. Сговор — вот что страшно, он порождает коллективный психоз, анархическую силу протеста, лишает людей принципиальности. Так, во всяком случае, Яков Матвеевич объяснил те случаи, когда против того или иного работника, неожиданно для руководства, которое все знает и не должно ошибаться, вдруг голосует больше людей, чем планировало начальство.Тем, что он, Качанок, не сидит в такое время, перед самым собранием, в кабинете председателя сельсовета и не смотрит в рот секретарю райкома, приехавшему на собрание, а находится среди рядовых членов партии,— этим самым он заботится не о себе, а о том, чтобы собрание прошло с партийной принципиальностью, чтобы люди были настроены по-деловому и не попали под влияние какого-нибудь демагога или обиженного бытовой мелочью, такие всегда бывают, даже в самом сплоченном коллективе. Одним словом, Качанок считал, что, проявляя определенную бдительность и активность, он, как член партбюро, деятельно работает по организации собрания. Обидно, что не все это понимают Белоручка Забавский считает, что все делается само собой, благодаря высокой сознательности. Этот человек явно живет не в реальной жизни, а в какой-то выдуманной.Яков Матвеевич немного недолюбливал молодого парторга, чужак, пришелец, больше думает о своей книге, зарабатывает гонорар. А он, Качанок, должен тянуть и свою и его работу, поскольку работу их, партийную и профсоюзную, часто бывает трудно размежевать. Недовольство свое, однако, Качанок нигде не высказывал: во-первых, никакой работы он не чурается, чем больше ее, тем увереннее себя чувствует, во-вторых, считал, что кому же и тянуть ее, эту работу, хозяйственную, партийную, профсоюзную, как не ему, — он здесь свой, корнями врос в эту землю, и некуда ему деваться, высшей должности ему не предложат, и сам он не станет искать счастья на стороне. Со своими людьми бывает нелегко, но все же свои есть свои, они — как строгие родители и побьют, и пожалеют.Яков Матвеевич только однажды обнаружил свое отношение к парторгу Слишком весело захохотал, когда старейший, с двадцатых годов, коммунист, персональный пенсионер Климович, дед въедливый, скептически настроенный ко всему современному, назвал Забав-ского культуртрегером.Как только Иван уплатил взносы, Яков Матвеевич тут же подхватил друга детства, прижал в углу зала.— Никогда не думал, что ты умеешь так ругаться. А злости сколько было! Откуда она у тебя ? Нашел из-за кого портить отношения со старым другом. Из-за Шишки! Хе!.. Да я на него плюнуть не хочу Полицейская морда! Думаешь, мне он нужен? Мне реле нужно было достать. Между прочим, и реле эти больше не нужны, инженер из НИИ заменил схему на более простую. Головастый парень! Молодой, а схему ту, в которой сам черт ногу сломит, разбирает — как семечки щелкает Вот, брат кадры прут Молодежь теперь — сила! Твой куда думает после десятилетки? Моя — в музыкальное. Клава горюет А я не отговариваю — пусть идет А может, это ее призвание. Правда?