Валя не отозвалась. Она не очень внимательно слушала мать. Майор, грибы, авария... Как связалась авария с грибами?Таисия Михайловна чувствовала, что Валины мысли далеко от того, о чем она рассказывает, хотя обычно, приезжая домой. Валя сама настойчиво и жадно впитывала все добранские новости, всегда ведь в таком селе при большой дороге что-то случается, трагичное или смешное. А теперь ее мало волнует своя, домашняя новость.Заканчивая сервировку так, как любит дочь. Таисия Михайловна подступила ближе:— Раиса Иванцова замуж выходит. На Октябрьские свадьба.Райка — Валина одноклассница, теперь работает в Чернигове на фабрике.Валя не выдержала, оглянулась, внимательно посмотрела на мать. Девушке показалось, что мать все знает и вначале деликатно вела разговор с разном, а теперь хитро подводит к тому, что нужно сказать ей и что сказать не так легко, хотя она и не из робких и вообще девушка во всех отношениях современная, без пережитк и предрассудков. Глянуть бы матери в глаза! Но та, на верное, нарочно опустила их, глаза, на стол, на угоше* ния, которых хватило бы на пять голодных студентов Валя когда-то воевала и против этого «шляхетского; транжирства»: нужно принять трех-четырех гостей, мать закусок готовит на пятнадцать. Теперь тоже — такой стол ради нее одной! Ужас! Но подумала она об этом между прочим, без прежнего возмущения, наоборот, с благодарностью к матери, умиляясь ее слабостью.— Кого ты там высматриваешь? — спросила мать, не поднимая глаз и не видя, что дочь наконец оторвалась от окна; Валя даже вздрогнула от этого вопроса.—Садись перекуси.Валя засмеялась:— Хорошенькое перекуси! — и решительно села за стол, подождала, пока мать примостилась напротив, взяла ломоть хлеба, переломила его и, держа по половинке в каждой руке, смело и даже дерзко глядя матери в глаза, сказала: — Мама! Слушай. И чтобы никаких ахов и охов. Не помогут. Завтра ко мне посватается один человек. И я пойду за него!— О боже! — Таисия Михайловна закрыла лицо руками : ей хотелось рассмеяться — от своей догадки, от радости, смешанной, впрочем, с материнской грустью, но она понимала, что смеяться нельзя — Валя может не понять и обидеться. И так — оттого, что она закрылась,— Валя почти испугалась:— Ты чего, мам?— А я думала, что у тебя бог знает что случилось. Што ты прилетела так... такая... Ешь, пожалуйста.— Ты что, думаешь это несерьезно?— Нет, не думаю. Я вышла замуж моложе тебя. И это, как видишь, очень серьезно.— Почему же ты не спрашиваешь, кто он?— Ты сама скажешь, раз уж так...— А ты не знаешь?— Откуда же мне знать! — Таисия Михайловна пожата плечами и, отрезав порядочный кусок колбасы, положила на Валину тарелку.Дочь, не притрагиваясь к еде, жадно ловила ее взгляд.— Кто он? —И вдруг, подцепив вилкой кусок колбасы, откусила и хлеба, и колбасы, начала вкусно жевать, но проглотила так, будто еда была очень сухая и застревала в горле, хотя колбаса на сковороде плавала в жиру.Снова опросила: - Кто он?-Снова откусила и с набитым ртом ответила: — Он — Забавский.Нехотя жевавшая огурец — лишь бы приохотить к закуске дочь — Таисия Михайловна поперхнулась.— Кто?— Забавский.— Наш? Александр Петрович?Теперь уже Валю подмывало захохотать на весь дом — рассмешило изумление матери, не ожидала, что для родителей это будет неожиданностью. Хорошо пр-думала о брате: молодец Корней! Все знал и никому не сказал, напрасно она его обидела, нужно будет попросить прощения, помириться, брат — надежный союзник.