— Скажи ей доброе слово. Пусть успокоится.— Я от нее хочу услышать доброе слово.— Упрямые вы, Батраки. Не забывай, она твоя дочь.— Потакай, потакай. Как бы потом не кусала локоть. Иван ответил так же, как вчера, но без возмущенияпочти равнодушно к тому, что может произойти от его и Валкиого упрямства, думая как бы совсем о другом, более важном, и такая перемена в его настроении испугала Таисию Михайловну сильнее, чем вчерашнее категорическое несогласие на замужество дочери.Валя уехала так же неожиданно, как и приехала: когда мать была на работе, а Корней в школе.На развернутой тетради большими буквами красным карандашом написала: «Старые обухи! Вы меня еще попросите!»Напиши это Валя по другой причине, Таисия Михайловна только посмеялась бы над «обухами». А тут возмутилась. Вырвала лист из тетради, порвала, чтобы Иван не узнал про дочкину угрозу.В приемной прокурора их было только двое — он, Иван, и полная женщина, постоянно вздыхавшая. Но ожидать пришлось долго. Они сидели перед секретаршей, молодой, красивой, просто, но модно одетой, со вкусом, слегка подкрашенной, внешне вежливой, сдержанной в проявлении каких бы то ни было эмоций — ни разу не улыбнулась, отвечая посетителям и разговаривая по телефону. Секретарша читала толстую книгу, но, видно было, не роман, скорее учебник. «Заочница», — подумал Иван и некоторое время рассматривал женщину, даже немного залюбовался ее красотой, ее умением следить за своей внешностью. Ему нравилась в женщинах подобная аккуратность, такой была Тася, за что раньше, в молодости, добранские бабы ее осуждали, а теперь не только девушки, но и ее, Тасины, ровесницы стараются следовать ее примеру.Хотелось представить эту прокурорски строгую женщину в домашних условиях, какая она жена, мать, какой у нее муж, дети. Он давно заметил, что женщины на работе совсем не такие, как дома, меняются в большей степени, чем мужчины.Она, безусловно, чувствовала его заинтересованное разглядывание, потому что несколько раз отрывалась от книги и бросала на Ивана сердитые взгляды-молнии, способные испепелить, будь они настоящими молниями. Так же сердито она отрывалась от книги, когда вздыхала полная рыхлая женщина, но на ту смотрела иначе — насмешливо, видимо хорошо знала ее дело.В конце концов Ивану надоело рассматривать секретаршу. Он — рабочий человек, под окном прокуратуры стоит его грузовик, в Сельхозтехнике нужно получать новую электромельницу и детали для ремонта тракторов. За свою жизнь он редко сидел подолгу в приемных, да и то всегда по делам совхозным, когда что-то нужно было купить, получить, подписать. Личных дел в учреждениях с большими очередями в приемных у него никогда не было. В райкоме, обкоме, куда он обращался по увековечению памяти партизан, погибших в годы войны, его всегда принимали сразу, поскольку он предварительно туда писал или звонил. Злое нетерпение его усилилось и по другой причине — из-за таинственности неожиданного вызова к прокурору. Повестка пришла позавчера. Строгая. «За неявку будете привлечены к ответственности по закону». Никогда в жизни они таких повесток не получали, поэтому Тася даже немного испугалась. Да и он две ночи спал еще более тревожно. Не представляя никакой иной причины для вызова с таким предупреждением, Тася считала, что пожаловался «противный майор», сначала согласившийся на ремонт своей машины в совхозной мастерской, а потом передумавший, теперь, наверное, захотелось содрать еще больше денег — через прокуратуру.