Возьму твою боль, часть 3

Неужели о нем тут говорили плохое? Потому и исчезло у школьника уважение. Но отступать некуда. Хорошо, что хозяйка гостеприимно приглашает. Признался:— Не ужинал. Где мне, холостяку, ужинать в это время!От такого признания Иван оттаял - улыбнулся, сказал жене:— Найди там какое-нибудь энзе. Есть причина. Тася упорхнула на кухню. Но услышала, что говорит Забавский, и тут же вернулась, стала в дверях, на пороге А Забавский, положив плащ и шляпу на спинку дивана, как бы подчеркивая этим, что долго не задержится, говорил Ивану:— Я после" собрания по улице ходил. На шоссе вышел... И все думал о вашем выступлении, Иван Корнеевич. Поверьте, я понимаю вас. - повернулся, увидел Тасю, сказал: — Тут, перед вашей семьей, я еще раз прошу прощения. Потянуло меня узнать, что же это за человек, Шишка этот? Чем он дышит? Тем более что дошли слухи, что у Лукерьи Богачевой собираются на молитвы старики и он за попа там или за проповедника. Нужно было позвать его в сельсовет. А я не подумал. Профессиональное, можно сказать,—говорить с людьми везде, где выпадет, где придется. Я себе не могу простить и по другой причине. Слышал я от людей, краем уха, как говорят о вас, о родителях ваших, и все не мог выбрать времени, чтобы услышать от вас обо всем... как оно было... Может, тогда и с Шишкой по улице не пошел бы, подумал бы сначала, что об этом скажут люди. Мне вдвойне непростительно. Как секретарю... И как человеку, который что-то пишет... собирается написать... У меня вроде другая тема, и я оторвал вас, теперешнего, от вашего прошлого, от вашего отца - героя-партизана... от матери — святой мученицы... В слово^ «святая» я вкладываю не церковный смысл. Нет. Самый высокий, человеческий. Вы правильно говорили на собрании, не на словах мы должны ничего не забывать... И никого. Недавно нас собирали в райкоме. Умные люди подали идею создать летопись народной славы. В каждом селе в кажДом районе. А я год живу, год руковожу парторганизацией, знаю, как вы работаете, как Таисия Михайловна работает, как учатся дети... А самого главного, по существу, так и не узнал. Про то, как погиб отец ваш, например, только сегодня от вас услышал. Какие мы невнимательные бываем друг к другу. Непростительно. Мне непростительно, Астаповичу, Качанку. Всем нам. Вы знаете, о чем я подумал, когда бродил по улице? д дети ваши всё знают? Корней, Валя? Так, чтобы им хотелось рассказать про деда и бабушку, про отца в школе, в институте, в вагоне. Везде. Я понимаю, что вам непросто рассказывать... нелегко. Но это необходимо, Иван Корнеевич. Это людям надо!- Вы садитесь, - пригласил наконец Иван. - В ногах правды нет.Тогда Тася с облегчением вздохнула и, успокоенная, пошла на кухню. Забавский сел за стол напротив Ивана. И сразу же сбоку сел Корней, уже без усмешки, внимательный.Был ужин. Хозяйка налила вина. Но хозяин и не пригубил даже. Забавский много говорил. Иван молчал, упорно молчал, будто весь выговорился на собрании. Скажет два слова: «Ешьте, пожалуйста», «Да уж», «А почему мне не соглашаться? Вы правы».Это его молчание тревожило Александра Петровича. Вежливость хозяйки не снимала тревоги. А ему очень важно было, чтобы Иван Батрак не думал о нем плохо. Кроме всего другого, была у него личная причина, тайная, чтобы добиваться расположения этой семьи.Собрание было в пятницу. А в понедельник неожиданно приехала из Могилева Валя.Таисия Михайловна, пожалуй, испугалась, когда учительница-соседка, пришедшая в амбулаторию со своими вечно больными детьми, объявила: «А у вас, Михайловна, гости. Дочка приехала».