В первое мгновение он просто испугался, у него больно сжалось сердце, потом вспыхнуло чувство обиды, будто его публично ударили по лицу. Через некоторое время он подумал, что вся эта гамма чувств, от которой бросает то в жар, то в холод, — страсти собственника, неожиданно лишившегося того, что он считал своим достоянием. Тогда он захохотал над собой так громко, что даже испуганная хозяйка без стука заглянула в его комнату:«Что с вами, Александр Петрович?» «Что? Что со мной? Не бойтесь, Ядвига Казимировна- Просто моя невеста вышла замуж».Старуха пристально посмотрела квартиранту в лицо. «Не похоже, что вы радуетесь». «Не плакать же мне».«Не горюйте. Такого добра сколько хочешь. Все они теперь такие».Алесь засмеялся уже совсем естественно над мудрым успокоением старой женщины.На следующий день он диктовал Эльвире свой очерк. Настроение у него было все-таки скверное после Танино-го письма, на шутки, на флИрт не тянуло. Он был более обычного серьезен, официален, и девушка тоже как бы насторожилась или немного испугалась. Краснела даже тогда, когда он просто смотрел на нее.Несколько раз Забавский замолкал на половине фразы, и Эльвира видела по его лицу, что думает он не об очерке, не поправляет, не редактирует написанное ранее, мысли его летят куда-то очень далеко. Потом она признавалась, что ее подмывало спросить, о чем он так задумывается.Теперь Алесь восстанавливает в памяти, как все произошло. Сидя сбоку от столика, он бросил взгляд на Эльвиру и подумал, что она красивая, что у нее более тонкие, более интеллигентные черты лица, чем у Тани, у той во внешности — крестьянская простоватость, открытость, в зрелости появится даже грубоватость. Он видел, кстати, Танину мать: обветренное широкое лицо, в котором есть, правда, некоторая привлекательность — для такого народника, как он, но вряд ли можно назвать это лицо красивым, Таня похожа на мать и, безусловно, станет такой же. Короче говоря, это была нечестная, мальчишеская попытка охаять ту, которая его отвергла, словами хозяйки убедить себя, что не только «такого добра хватает», но есть и много лучше, привлекательнее, что Эльвира — гораздо красивее и обладает другими хорошими качествами — скромная, серьезная, трудолюбивая.А потом, в другой паузе, почему-то вспомнил, как женился Джек Лондон. Воспоминание это развеселило, во всяком случае отогнало грустные мысли.Эльвира вложила чистую закладку, нацелила свои красивые музыкальные пальцы на клавиши машинки Ожидала диктовки. Он молчал, смотрел на нее, на пыщ. ные отбеленные волосы, на мочку уха с золотой сережкой. Увидел, что ухо начинает бронзоветь, под цвет сережки, и на щеку будто упала тень от невидимого розового предмета. Он сказал так же неожиданно для самого себя и для нее, как в свое время Джек Лондон своей машинистке:«Вира, выходите за меня замуж».Эльвира опустила пальцы на клавиши, и машинка выбила что-то типа музыкальной гаммы, а на бумаге остались слова «Не плач дитя». Потом она удивилась, как появились эти слова, и упрекала себя, что в трех словах сделала целых две ошибки, никогда с ней такого не было. Много раз, иногда с радостным, иногда с суеверным удивлением она говорила Алесю про эти слова и после разрыва вспомнила их: мол, если не сам бог, то какое-то внутреннее чувство предупреждало ее: «Не плачь, дитя, потом».Ошеломленная таким неожиданным предложением, Эльвира не сразу взглянула на молодого писателя. Сначала провела ладонями по лицу, словно стирая краску или отгоняя сон, потом повернулась к нему, величественная и еще более красивая в тот миг.