Забавскому стало и смешно, и грустно. С профессиональным интересом хотелось тут же спросить: кто он, этот новый? Что его привело на суд? Не желание ли услышать, что скажет о женщине ее первый муж? Порадовался за себя и за Эльвиру: разочаровали они любителей «клубнички», оба вели себя сдержанно, интеллигентно. Выходит, Эльвира верила в него, раз отважилась привести этого, нового? Но ему почему-то стало жал*^ бывшей жены, не верилось в искренность ее смеха: ид. по коридору следом за ним, они, все трое, говорили весело, громко смеялись, словно демонстрируя свою радость, что наконец-то расстались с ним, освободились от него.У него особенной радости не было. Полная свобода — от работы, от семьи — не давала радости.Работали в лесу. Помогали лесничеству. Давняя практика Астаповича: после окончания работ в поле занять людей другим делом. Для добранцев лес с доисторических времен был вторым кормильцем, а возможно, когда-то даже первым, не случайно выросли династии славных на всю округу бондарей. Но и те бедняки, что не бондарничали, не гнули полозья, только в лесу могли заработать копейку: украсть пару берез, распилить, расколоть и в зимнюю ночь отвезти дрова в ближайшее черниговское местечко, продать знакомым евреям. Теперь, разумеется, лес прежнего значения в заработке не имел. Однако отапливались еще дровами, да и доска, шалевка, гонт каждому были нужны.Совхоз, по инициативе Астаповича, имел долгосрочное соглашение с лесхозом: в осенне-зимнее время помогал двум соседним лесничествам, где всегда не хватало рабочей силы, выполнять их планы по заготовке древесины, санитарным вырубкам, по посадкам.После летних совхозных заработков на заработок в лесничестве, может, и не очень бросились бы — деньги небольшие, но работа в лесу давала немалую часть сверхлимитного лесоматериала для совхоза и — главное — дрова для самих рабочих. Поэтому в лес шли охотно. А тем, кто по условиям своей работы не мог пойти с пилой и топором, дояркам, например, или вдовам, в домах которых не было мужчин, — тем отчислялся определенный процент, дрова им шоферы доставляли домой, по графику.Иван работу в лесу любил, ибо любил сам лес. А как его не любить? В лесу, считай, родился, в лесу вырос, в самую страшную годину жизни лес приютил его, спас.Валя, еще ученицей десятого класса, посоветовала ему прочитать книгу с простым названием «Русский лес». Валя много читала, Корней читает меньше, но он сильнее в математике, что, естественно, радует отца.Книга показалась тяжеловатой, читать ее было трудом, а не отдыхом. Но лекцию Вихрова о лесе он, Иван, перечитывал дважды, отдельные места выучил наизусть и потом иногда зачитывал лесникам, чтобы укорить некоторых за бесхозяйственность, за отсутствие любви к лесу.Вспомнил он лекцию еще вчера вечером, захотелось перечитать ее. Но книжку из дома кто-то «увел», пользуясь Корнеевой или Тасиной добротой. Тут, в лесу, «Русский лес» вспомнился от радости самой работы, от хорошего настроения, которого давно не было, от мыслей про дочь.Работали, как сказал Федька Щерба, широким фронтом : в одном квартале шла расчистка молодого сосняка, а поодаль — санитарная вырубка в зрелом бору, с сосен которого брали живицу. Не каждое дерево такую операцию переживает, некоторые начинают болеть серянкой Хозяйственный лесничий спешил их вырубить, чтобы не дать приют рыжему пилильщику. Заодно убирали часть лиственных — берез, осин.