Астапович сказал:— Хороший работник. Энергии у него — на бригаду хватило бы. Но,—однако не расшифровал этого «но», только подавил вздох, может, потому, что должность его и возраст уже вынуждали мириться с многими «но» Иван думал о своем, Качанок его мало интересовал, потому согласился, не похвалив и не осудив:— Работать он умеет.Астапович поднял голову, будто встревожившись, пристально посмотрел на Ивана, сидевшего у окна— Садись ближе, чтобы я глаза твои видел. Что у тебя за секрет, из-за которого Якова пришлось выгнать?Иван пересел в кресло, в котором недавно сидел старый Копыток, в неуклюжем полуобороте облокотился правым боком на стол, очень близко подставив директору глаза: на, смотри. Вздохнул тяжело:— С машины хочу уходить, Тимофеевич.Всего ожидал Астапович, любой самой интимной исповеди, но не этого и потому очень удивился. Люди нередко просятся с одной работы на другую, но чтобы Иван Батрак!— Ты — с машины? Что случилось?— Бояться я начал, Тимофеевич.— Чего? Кого?— Наехать на человека. Когда за руль первый раз сел и трактор у меня как пьяный ходил, не думал об етом Никогда не думал. А теперь еду и думаю... Везде думаю, на шоссе, в городе: не подбить бы... Даже руки цепенеют. И спину потом обливает. В глазах мельтешит— Плохо.— Очень плохо, Тимофеевич— Отдохнуть тебе надо. Бери путевку в санаторий.— Не поможет. Не поеду я.Астапович наклонился над столом и совсем близко, кгк врач-психиатр, посмотрел в глаза Ивану. Иван не опустил их. Выдержал взгляд.— Когда это началось? После того, как вернулся он? — кивнул назад, за спину; хата Шишки была впереди, перед ними, но Астапович кивнул не в сторону хаты — в прошлое, наверное.— После. Я чуть не убил его, когда дрова возил. Федор Тимофеевич ругнулся, редко такое у него вырывалось. А тут не выдержал.— Прости. Слов у меня о нем других нет. Посмотрел на часы. Ивану показалось, что Астаповичдает понять, что времени у него мало, и это обидело: не окончен же разговор! Хотел подняться, но директор накрыл ладонью Иванову руку и, сняв трубку телефона, прижал ее головой к плечу, набрал номер.— Кому машину сдать?— Прокурор читает его дело. Судебное.— Пусть читает.— Не нравишься ты мне.— Вы за меня не бойтесь, Тимофеевич. У меня — дети...— Вот это другой разювор. Мастерскую примешь? Иван минуту подумал.— Заведующим мне нужно будет садиться за руль. Разное там. Обкатка... Поездка за запчастями. Дайте слесарем поработать. Чтобы целый день в яме, под машинами, с ключом...— Хочешь сдать сегодня?— Сегодня.— Сдай пока что Щербе.Работал Иван как одержимый. Правда, не в яме сидел. Поднялся на кране высоко вверх — собирал комбайн после ремонта. Но не просто собирал — проверял каждую деталь: ему на этом комбайне работать. Инженера Копыловича, исполнявшего обязанности заведующего мастерской, загонял до пота: заставил некоторые детали заменить наново, хотя тот считал машину отремонтированной.Копылович не стал спорить с таким авторитетом, как Батрак. Только удивился, почему вдруг лучший шофер пошел в слесари. Спросил немного ядовито:— Неужели и вы, Иван Корнеевич, накололись на Дремако?Появление Ивана в мастерской удивило многих, событие это было главной новостью дня. Но что касается Копыловича, тот очень обрадовался, что получил не просто слесаря, а опытного механика. Батрак знает машину так, как он, молодой механик, еще не скоро будет знать. При таком слесаре нет нужды ему, инженеру, следить за разборкой или сборкой каждого узла, можно заняться своими делами. А у него, молодого холостяка, хватало дел и помимо мастерской. Приятно сочетать эти дела с исполнением служебных обязанностей — машины были везде, в каждом отделении, на складах, на фермах. Но там же были и молодые операторши.