Батрак знал, что машина неисправна, потому не поехал сам, посадил Федьку, а теперь ищет на кого вину свалить, да «бог все видит и все слышит и не даст в обиду того, кто служит ему».Рассказ этот не выходил у Таисии Михайловны из головы. Вначале она подумала, что, если Гузыриха, которая ходит на моленья к Шишке, хотела пригласить его, значит, знает, что не такой он больной, как записала в истории болезни Римма Сергеевна и как дала справку следователям, невольно создавая полицаю то самое алиби, о котором говорил Корней.А потом пришла другая мысль: Гузыриха может передать слова внучки Шишке, святоши эти фанатичные и преданные своему пастырю, и тогда тот, узнав, что на него падает подозрение, может удрать. Наверное, удерет.Не понравилось на гражданской панихиде выступление Качанка: Яшка угрожал, что органы разберутся в причинах аварии. Кому он угрожал?На кладбище шли мимо дома Шишки.Таисия Михайловна со своим медицинским саквояжем все время была возле Любы и Тамары: вдруг кому-то из них станет плохо.А на краю улицы покинула родных покойного, отстала от них, нашла в толпе мужчин мужа, взяла его под руку.Она смотрела на покосившуюся, с маленькими оконцами хатенку. Иван тоже глянул туда. И еще многие повернули головы в ту сторону. Таисии Михайловне показалось, что к стеклу прилипла отвратительная морда полицая. Ее начало лихорадить. Иван забеспокоился:— Что с тобой?— Он смотрит... — прошептала Таисия Михайловна. Тогда он понял состояние жены, крепко сжал ее руку.— Никто не смотрит. Успокойся. Выбрось из головы. Выбрось из головы, прошу тебя,—он сказал те слова, которые совсем недавно она сама говорила ему.Иван испугался, что его душевная боль передалась ей. Случись это — в доме угаснет радость. Впервые пожалел, что так много рассказал Тасе, все рассказал — о прошлом, о войне, о том, что пережил, увидев Шишку в сельмаге, сидя рядом с ним в машине и когда тот побежал по озимым. И сон свой страшный... Не нужно было женщине всего рассказывать! Слабые у нее нервы...Вечером того же дня приехала Валя. На шоссе, у сельмага, ей рассказали о несчастье, и она пришла домой притихшая, грустная. После рассказа матери и Корнея о случившемся расплакалась — она была чувствительной. Но молодость есть молодость, она всегда радуется жизни, несмотря ни на что. Разве не любили, не женились, не думали о счастье во время войны, когда гибли тысячи и миллионы?Приехала Валя после письма от матери, сообщившей, что отец больше не возражает против Сашиного сватовства, что все завалы на пути к их счастью расчищены и они могут прийти просить их родительского благословения.От этого письма словно крылья выросли. Во всяком случае, с таким чувством девушка ехала домой, проклиная в мыслях автобус, который тащился слишком медленно для космического века.Часа через два, наведя дома порядок сообразно своему развитому, как она считала, эстетическому вкусу, уничтожив следы материнской и Корнеевой небрежности (отца, кроме всего прочего, она любила за аккуратность, у него всегда все было на своем месте), Валя с искренней стеснительностью и робостью — понимала, что не лучший день выпал для осуществления ее надежд, — сказала матери:— Мамочка, мы придем с Сашей...— Сегодня? — удивилась Таисия Михайловна.— А что?— Валечка, человека только похоронили.— Не своего же. Не близкого.Мать взглянула на нее с такой укоризной, что Валя даже сжалась. Таисия Михайловна не закричала, нет, она понизила голос до шепота; они говорили на кухне — в зале сидели отец и Корней. Но какой это был шепот!