— Нет, Валечка, своего, своего! Самого близкого! Самого родного!Позже, увидев, как погрустнела дочь, пожалела ее, успокоила, сказала ласково, похвалив будущего зятя:— Дурочка, сам же Забавский в такой день не пойдет. Он же умный, народные обычаи знает.На врачебный пункт приехала инспектор облздрава Евдокия Мироновна Бурмистрова. Таисия Михайловна знала ее уже лет пятнадцать; она приезжала, когда в Добранке был еще фельдшерско-акушерский пункт и молодая тогда Тася временно заведовала им. В первый свой приезд инспектор дала сильный нагоняй Тасе за неаккуратный учет больных и небрежные записи истории болезней. У Таси были маленькие дети, строился дом, болела тетка Федора, и она действительно немного запустила работу. Но днем, поездив по деревням сельсовета, строгая инспектор сказала просто:— Обедом ты меня накормишь?Обрадованная Тася с помощью санитарки и соседок за полчаса собрала ей «купеческий» обед и накрыла стол не в Федориной избенке, а в своем новом доме, где только что были вставлены и застеклены рамы, настлан пол и где так пахло сосной, что сама Тася пьянела от этого аромата, как от вина.Евдокия Мироновна" оказалась простой, свойской женщиной. Любила поесть. Выпила. Пела песни — военные и про женскую долю.Какое-то время, несколько лет, она, правда, не приезжала. Но после того как создали врачебный участок и Бурмистрова сама привезла им Римму Сергеевну, выпускницу мединститута, высокую, нескладную, худую (почему-то все женщины сразу пожалели молодую врачиху), и за обедом у нее — в их доме — похвалилась, что это она «выбила» им врачебный участок, хотя добранцы не сомневались, что «выбил» Астапович,—с того времени Евдокия Мироновна приезжала по два-три раза в год, для областного работника столько внимания к сельскому пункту многовато. Но инспектора будто что-то сроднило с Риммой Сергеевной, может общность судеб: Бурмистрова была одинока и у Риммы Сергеевны при ее неженской фигуре и высокой требовательности мало было шансов выйти замуж. Возможно, тетя Дуся, как ее называли за глаза, по-матерински жалея молодого врача, однажды сказала Таисии: бог дал Римме талант врача, знания, доброту, но пожалел, старый хрыч, женственности — вытянул чуть ли не двухметровую жердь и не вылепил по-божески ни лицо, ни грудь, ни бедра. Но когда инспектор изредка довольно строго пробирала Римму Сергеевну за ошибки в работе (а они всегда бывают), Тасе казалось, что бабуля просто постарела, тяжело ей ездить в дальние районы, в глухие села, потому она и ездит так часто в их Добранку: близко, гладенько, по асфальту, принимают сердечно, а командировка считается.О летах своих Евдокия Мироновна не любила говорить, но они и так были видны — по планке орденских колодок, которую носила всегда, на любом костюме и платье. Да и по рассказам о ее участии в войне можно было понять, что давно уже миновал ее пенсионный возраст.Инспекционные свои обязанности Бурмистрова исполняла строго. Проверяла всю работу, не прощала промашек, иногда даже грубовато ругалась. Но и помогала хорошо: обязательно беседовала со всем медперсоналом, со знанием дела рассказывала про новые методы лечения разных болезней, про новые формы организации обслуживания населения. Читала лекции. Со смехом рассказывала, как, проверяя однажды одну школу, она пожелала поговорить с учениками старших классов, отдельно — с девочками, отдельно — с мальчиками. Заведующая учебной частью, старая учительница, послушав ее бесед} с мальчиками девятых — десятых классов, испугалась до полусмерти, написала рапорт в районе Над тем рапортом смеялись медики всей области.