— В машину!Тася осталась под дубами одна, уже не нужная никому, с новым страхом, похожим на тот, который пережила однажды: трехлетний Корней заболел корью, его забрали в инфекционную больницу, а ее не пустили туда, и она не находила себе места.Подошла машина ГАИ, с нее через сильный рупор командовал сам Дремако:— Внимание! Внимание! Товарищи водители! Весь транспорт, кроме транспорта совхоза «Добранский», прошу двигаться своим маршрутом. Очистите шоссе! Освободите шоссе! Не создавайте затора!Загудели моторы. Засигналили автобусы, собирая бродивших по лесу пассажиров. Приказ автоинспектора исполняли аккуратно и без промедления, и через несколько минут шоссе опустело. Теперь на нем стояла только желтая машина ГАИ с синим фонарем да красная пожарная машина, их, совхозная. Ходили свои люди — Кузя, Забавский, пожарник Сергей Хомяков.Таисия Михайловна подошла к ним. В кювете все еще бил ногами и уже обессиленно, хрипло мычал раненый бычок, так никто его и не приколол, несмотря на просьбы женщин.Теперь крикнул Хомяков:— Пристрелите бычка! Капитан! У тебя пистолет. Дремако осматривал сгоревшую машину, которая всееще курилась, окутанная дымом и паром. Осматривал внимательно, как профессор больного. Услышав Хомякова, оторвался от машины, достал из кобуры пистолет.Тася закрыла глаза. Немало она видела смертей, смерти этого бычка ей почему-то не хотелось видеть. Но вместо выстрела она услышала голос Хомякова и плюханье воды:— Вояки, такую вашу!.. Слюнтяи! Бычка не можете убить.Хомяков перешел кювет, вырвал у растерянного начальника ГАИ из руки пистолет и выстрелил бычку в ухо. Тот дернулся и сразу затих.Увидев, что акушерка собирается переходить кювет в своих низких ботиках, богатырь Кузя подхватил ее одной рукой, как маленькую, и перенес на другую сторону, к машине.Иван, задымленный, чумазый, с монтажной лопаткой в руках, пытался поднять покореженный, скрученный, обгоревший капот.Дремако спросил у него:— Так что же, по-твоему, Иван Корнеевич, случилось?— Щерба сказал, что бензобак взорвался на ходу, на дороге. Его выбросило... а так сгорел бы человек. Видите, как сгорела кабина?Тогда только до Таисии Михайловны дошел смысл того, что случилось. Ее вдруг сильно залихорадило. Не обращая внимания на людей, она бросилась к мужу, оттолкнула его от машины, будто в ней все еще таилась смертельная опасность, схватила за плечи, начала трясти :— Это он! Он! Он! Он хогел убить тебя! Ванечка! Он хотел убить тебя!Растерянный, испуганный Иван попытался оторвать от себя руки жены, но, увидев, что она так дрожит, обнял, прижал голову к своему пропахшему бензином, мазутом и дымом комбинезону.— Успокойся. Что с тобой, Тася? Успокойся, прошу. О чем ты говоришь!Но сам только теперь, после ее слов, подумал о Шишке, и его тоже зазнобило. А потом стало горячо в животе, под сердцем. Тася будто в обмороке повисла на его руках, тяжелая-тяжелая. Все присутствующие тоже впервые подумали, что это не обычная авария, не потому, что Щерба, возможно, вчера перепил, с похмелья заехал в кювет, ударился о дерево, и машина загорелась.Павел Дремако вернулся к своей «канарейке». Вызвал по рации областную ГАИ, просил срочно направить экспертов по авариям, специалистов.— Да, возможна диверсия! —услышали его голос.— Диверсия? У нас? — удивился Кузя; агроном, человек молодой, далекий от прошлого добранцев, возможно, не понял Тасиных слов и не сумел связать события в один узел.—Мы и слово такое забыли.