Копылович вскочил на свой новый мотоцикл, которым все еще не натешился, и, наделав треска на весь машинный двор, помчался, как он сказал, «в третье отделение», хотя поехал в противоположную сторону, дав повод ремонтникам для смеха: «Не научился инженер маневрировать».Работа Ивана радовала — не появлялись мысли, которые беспокоили за рулем, не было им места в голове, занятой машиной. Потому не хотелось ему отрываться даже на короткие перекуры. Напарник, молодой слесарь, только прошлой весной окончивший профтехучилище, парень не из стыдливых и не из боязливых, с инженером ругавшийся, перед Иваном оробел: побоялся даже напомнить об обеде. Слесарь другой пары Демьян Серпиков, тоже бывший шофер, лишенный за аварию прав, крикнул:— Батрак! Мы тут живем по-городскому, по-заводскому. По гудку. Не то что вы, бродяги. Пошли обедать. А то борщ перепреет.Иван нехотя спустился с мостика комбайна. Не успел вытереть ветошью руки, как зазвонил телефон. Его напарник Коля протянул трубку ему, Ивану:— Вас, дядя Иван. Лиана.Обычное дело — звонок диспетчера. Иван любил ее ласковый, всегда как бы извиняющийся голосок, любил пошутить с ней. Но то, что диспетчер, зная, что он сдал машину, звонит ему, ремонтнику, почему-то испугало.Голос у Лианы был необычный, прерывистый, тревожный.— Иван Корнеевич, разбился Щерба.Лиана виновато объяснила, что она не может найти никого из руководства, но Иван спросил одно:— Где?— Около Кусеев где-то. Оттуда позвонили.Иван опустил трубку, сказал слесарям, почувствовавшим, что передали что-то необычное, и смотревшим на него:— Федька разбился! — И повернулся к Коле, приезжавшему на работу из соседней деревни на мотоцикле: — Дай мотоцикл!До Кусеев было километров восемь. Иван, забыв о пальто, в одном комбинезоне вылетел на шоссе и уже проскочил чайную, сельмаг, но вдруг развернулся, на бешеной скорости, пугая учеников, возвращавшихся из школы, подлетел к врачебному пункту, вскочил туда.В кабинете врача сидела Тася в белом халате, в белой шапочке, писала какой-то свой медицинский отчет. Увидела мужа в таком виде, грязного, в комбинезоне, — побелела от испуга.— Ваня! Что с тобой!— Собирайся! Беда!— Какая? Где?— Федька разбился.Она не стала расспрашивать, поспешно собрала необходимое для оказания первой помощи. Но Ивану показалось, что она собирается с непростительной медлительностью и спокойствием, хотя в действительности она собиралась с профессиональной аккуратностью, чтобы ничего не забыть для спасения жизни раненому. Иван разозлился, впервые его рассердило спокойствие жены. Крикнул:— Да скорее ты! Руки у тебя одеревенели, что ли? Но спокойствие ее вмиг улетучилось, когда, одетаяв шубу, она увидела, что Иван собирается ехать на мотоцикле в одном комбинезоне.— Где твое пальто? Где твоя машина? Заедем домой — оденешься. Воспаление хочешь схватить?— Тася! — не сказал — простонал он так, что она сразу сжалась, смутилась, будто сделала или сказала что-то непристойное, и молча забралась на заднее сиденье; держа в правой руке саквояж, обхватила мужа руками, прижалась к его плечам, чтобы греть шубой хотя бы его спину.Иван выжимал из мотоцикла всю мощность. Свистел ветер, больно резал в лицо ледяной воздух. Страшно летели, казалось — лоб в лоб, встречные машины. Но еще страшнее было, когда Иван обгонял грузовики, проходя впритирку к борту. У Таисии Михайловны замирало сердце, она закрывала глаза, молилась богу, в которого не верила. Она всегда боялась мотоциклов. Жена шофера, она верила в четыре колеса и не верила в два.